Кардалу не терпелось разгадать ее, ему было весело с ней – следовательно, он не настолько отгородился от нее, как хотелось бы.
– Я желала бы, чтобы мой визит был продолжительнее, – призналась она.
– Значит, ты не особо сожалеешь, что по ошибке подписалась в документе?
Уголок ее рта дрогнул.
– Я до сих пор жалею об этом, но не о том, что я здесь. Не могу сказать, как замечательно встретиться с родными.
– Твоя тетя кажется славной женщиной.
– Так и есть. – Джессика порвала лист в клочки. – А ведь я боялась…
Он заступил ей путь.
– Что же тебя пугало? – Видя лишь опущенную голову, приподнял ей подбородок пальцем. – Скажи мне.
– Я… не знала, хватит ли у меня мужества. Я всегда боялась, что мне предстоит повторить путь своей матери.
– В каком смысле?
– Она так и не вышла замуж. Один мужчина сменял другого, и уж этот должен был стать «ее половиной». А когда очередной роман заканчивался, она пила все больше – вина, виски, водки, всего, что под руку попадало, – чтобы забыться. Тем легче было мужчинам ее использовать. Замкнутый цикл, сильно сокративший ее жизнь.
Кардалу стало жаль маленькую испуганную одинокую девочку, какой была Джессика.
– Алкогольная зависимость. Джессика кивнула.
– Говорят, что склонность к спиртному наследуется, поэтому мне было о чем задуматься. Мама – единственная из родных, кого я знала. И что бы ни писалось в книгах о возможности выбора, трудно игнорировать очевидное.
Если б была возможность выбора, его любимая и ребенок, которого ему не пришлось узнать, были бы сейчас с ним. Думать о них всегда было больно, но Кардал обнаружил, что боль стала чуть меньше. Возможно, причиной тому участие к чужой боли.
– Я почти наверняка знаю, что твоя мать была хорошим человеком.
– Как ты можешь быть уверен?
Он взял в ладони ее лицо.
– Иначе как она сумела бы произвести на свет ребенка, выросшего в такую прекрасную, сильную женщину?
Она улыбнулась слабой, неуверенной улыбкой:
– Спасибо тебе за это.
Уронив руки, он шарахнулся назад, убегая от искушения поцеловать ее.
– Значит, ты не жалеешь о своем приезде сюда?
– Я никогда не стала бы жалеть о возможности узнать о традициях страны, представлявшейся мне вымышленной, созданной воображением матери.
– В традициях есть много минусов.
– Ты так говоришь, потому что не представляешь жизни без них.
– Это правда. Если б не традиции, мы не были бы женаты.
– Понимаю, о чем ты. Проблема не из легких.
Она и не представляет, насколько не из легких.
Кардал надеялся, что временное пребывание в горах снизит остроту его увлечения собственной женой, но эффект оказался прямо противоположным. Иногда он с неимоверным трудом подавлял желание овладеть ею.
– Вообще, хорошо, что ты меня разыскал, – сказала Джессика.
– Правда?
– Да. Кстати, мы приглашены на праздник. Там будет вся деревня, начало – на закате.
Солнце уже исчезало за вершинами гор.
– То есть прямо сейчас?
– Наверное, да, – она тоже посмотрела на садящееся солнце. – Тетя Амина сказала, что будет угощенье и танцы, и чтобы мы приготовились основательно вымотаться.
Весьма бы кстати, подумал Кардал. Если он не отыщет способ смирять плоть, ему предстоят адские муки. Его безразличие таяло на глазах.
Джессика стояла рядом с Кардалом и глядела себе под ноги, пытаясь запомнить па традиционного народного танца. Деревенские музыканты играли на гитарах, скрипке и губной гармошке – инструментах, легких в транспортировке и способных создавать живые мелодии. На широкой площадке среди палаток разожгли огромный костер. Мужчины, женщины и дети, включая едва ковыляющих малышей, пели и танцевали.
Сделав попытку станцевать в паре с Кардалом, Джессика споткнулась и покачала головой.
– По-моему, у меня оказались две левые ноги. Мои неуклюжие потуги доказывают, что мне следует стоять в сторонке и наблюдать за профессионалами.
– Как и с любой физической деятельностью, – сказал он, – тут нужна практика.
Любой физической деятельностью? В каком смысле? Или она ищет в словах Кардала значение, которого там никогда не было? Учитывая его репутацию, основания для подозрений у нее есть.
– Я много практиковалась вальсировать, но местные танцы мне недоступны.
– Тогда будем вальсировать.
И, не дав ей и секундной передышки, он повел ее в медленном танце. Джессика чувствовала его руку на своей спине, придерживающую ее близко – но недостаточно близко. Пальцы другой его руки крепко сжимали ее пальцы – но недостаточно крепко. В движении их тела тесно соприкасались друг с другом – и все-таки недостаточно тесно.
В его глазах она видела разгорающиеся и гаснущие языки пламени и думала, что, должно быть, и ему видны такие же в ее глазах. А еще она размышляла о том, что пылает на самом деле – настоящие ли бревна или огонь внутри них самих.
Они пробыли в горах уже двадцать четыре часа, но лишь теперь высота начала оказывать на нее действие. И Джессика молилась, чтобы, в соединении с кружением танца, именно высота была причиной тому, что ее легким не хватает воздуха. Чтобы тут не было никакой связи с тем, что жесткое мужское тело соприкасалось с ее нежными женскими выпуклостями. Что вовсе не пряный запах его кожи кружит ей голову, отчего разум и чувственное начало в ней вступают в противодействие, уменьшая ее решимость, ослабляя способность сопротивляться. Если у него есть скрытые мотивы, она не желает знать о них. Если он что-то замышляет, ей нет до того дела.
