Несемейное счастье - [28]

Достаточно быстро Паролизи стал вхож в семью Меланьи и превратился в официального жениха, что принесло ему одни преимущества. Он спокойно продолжал работать в Сицилии под Сиракузой, приезжая на основные праздники в Черенову к Меланье. Иногда и она навещала его, всегда предупреждая, что особенно нравилось Паролизи. Его все устраивало в такой жизни, и эта ситуация могла длиться бесконечно, и неизвестно чем бы закончилось его жениховство, если бы во время одного из визитов в Черенову отец Меланьи не позвал его в свой кабинет и как настоящий военный не поставил вопрос ребром.

Паролизи, не привыкший подчиняться в таких вещах, сначала опешил, но, хорошо подумав, решил, что это сама судьба в лице будущего свекра помогла ему, иначе он не женился бы никогда.

Мать невесты, Лиза, приняла его сразу же, а с Винченцио они очень быстро стали настоящими друзьями. И что бы ни говорили злые языки завистниц, мечтающих оказаться на месте Меланьи, Паоло никогда и не думал воспользоваться протекцией ее отца – подполковника в отставке: хотя Винченцио и был на пенсии, он сохранил хорошие связи и заметное положение.

Даже после женитьбы Паролизи продолжал приезжать, как на каникулы, к своей жене, что по всем статьям подходило ему, хотя как официально состоящий в браке он имел полное право возить Меланью с собой, для чего ему и выделялась просторная квартира. Но Меланья, никогда надолго не уезжавшая от родителей, скучала и с грустью вспоминала «как там у нее дома», сводя все разговоры к одной теме.

– Ты знаешь, а сегодня мама лазанью делает, а к папе друзья придут в брисколу[6] играть.

Видя, что на улице идет дождь, с печалью сообщала, что в Черенове солнце светит с самого утра. Если же лучи, искрясь, пробивались сквозь занавески и народ собирался на пляж, Меланья, невесело вздыхая, говорила, что здесь такая жара, что вздохнуть невозможно, а у них дома сегодня прохладный ветер с моря.

Изнывая от пустых разговоров, Паролизи предлагал жене навестить отца и мать и вскоре подъезжал сам на очередные праздники.

Ну как это возможно?! Ей под тридцать, а она все никак не отлепится от родителей!

Но когда Меланья забеременела, Винченцио снова взял ситуацию в свои руки и предложил Паролизи перейти на «постоянку» в военную часть Череновы.

– Ну сколько можно таскаться по миру? Да и не мальчик уже, а семейный человек. У них там, в нашей дивизии, требуется главный инструктор по оружию, я поговорил уже. – И похлопал Паоло по плечу. – Сходи завтра, посмотри, как там и что.

Паролизи больше из любопытства, да чтобы не обидеть тестя, пошел в военную часть Череновы – все же он не представлял себя без щекотавшей его самолюбие опасности и разъездов. Но, увидев, какой сюрприз ожидал его в части, призадумался и взял неделю на размышления.

Неделя подходила к концу, а Паоло еще не принял решение.

Ему было почти сорок, он участвовал в войне в Ираке и в Афганистане. Он усмехнулся: итальянское военное руководство всегда избегало термина «война», и им было велено употреблять формулировку «военно-миротворческая миссия». И даже в воспоминаниях Паролизи поправлял себя, настолько сильна была машина пропаганды в армейских частях. Но, несмотря на большие потери, они действительно являлись «спецгруппой восстановления». И школа, возведенная в Герате, строительство которой они охраняли, была тому реальным подтверждением.

Он никогда не забудет худеньких детишек, растерянно натягивающих школьную форму, специально привезенную из Италии, перепуганных журналистов, приехавших с охраной на БТРе на открытие школы, и сверкающие из-под чадры глаза одной из учительниц.

Она сама пришла к нему на блокпост, и он, плюнув на все запреты, пошел за ней в дальние барханы и взял ее молча, и проводил обратно без единого слова. И только звенящий стук, разносившийся по песчаным холмам, когда он погружался и выходил из ее лона – он так и не снял с себя оружие и бинокль ночного видения, – навсегда засел у него в голове.

Она приходила к нему еще несколько раз. А за два дня до отъезда ему доложили, что одна из учительниц новой школы подорвалась на мине. Это была она.

Он взял полную бутылку припасенного «Хеннесси» и пошел на те барханы. Заливая в себя коньяк, думал о жарких глазах афганской учительницы и плакал, не стесняясь и всхлипывая, отчего оружие на груди бряцало так же, как когда они занимались любовью, и эти звуки, запавшие ему в память, заставляли его тело сотрясаться в рыданиях.

Паролизи все устраивало в его работе, но беременность Меланьи и новая жизнь, которая созревала в ней, – его маленькая дочка, привели Паоло к окончательному решению.

Тесть быстро устроил перевод, и через какой-то месяц Паролизи появился в военной части Череновы в качестве главного инструктора по оружию.

Он знал, что здесь располагался женский батальон, но то, что ему предстоит работать именно с ним, стало для Паоло полным сюрпризом – ему сказали об этом, только когда он в первый раз появился в дивизии.

Все было ново и непривычно, особенно дисциплина, которая вовсе не являлась главным коньком батальона. Общая обстановка была расслабленной: инструктора фамильярничали с солдатессами, а сами девушки выполняли команды не спеша и как бы нехотя. Но все-таки это была армия, и то, что под грубой материей солдатской формы находились упругие, теплые груди и круглые женские ягодицы, а не жесткое и жилистое мужское тело, приводило Паролизи в такое сладкое замешательство, что он, не владея собой, до боли сжимал намокшие от выступившего пота кулаки, чтобы хоть как-то собраться и достойно провести инструктаж.