Несчастный случай - [21]

— У нас уже есть одна такая телеграмма, — сказала девушка-сержант. — Только что поступила. У нас ее приняли. Ничего особенного, но…

— Вот как? — перебил ее полковник. — Ну, так не отправляйте ее. И ждите моего приказа.

— А вы не хотите прочесть телеграмму?

— Нет, задержите ее, и все.

Полковник опять остановился, и обе девушки молчали, не сводя с него глаз.

— Тот, по чьей вине это случилось, совершил героический поступок, — сказал он наконец. — Он спас остальных.

Полковник, казалось, хотел добавить еще что-то, но раздумал и, круто повернувшись, вышел.

Девушка в ярком платье презрительно взглянула на девушку-сержанта.

— Кто тебя тянул за язык? — бросила она.

4.

В небольших городках часто совсем не бывает больниц, и серьезно заболевших либо лечат дома, либо отправляют в ближайший крупный город. А там больницы обычно находятся где-то на окраине. Если вам не приходилось иметь дела с больницей, то вы могли жить в таком городе много лет и даже не знать, где она находится. Но в Лос-Аламосе больница, с виду похожая на присутственное здание какого-нибудь захолустного городка в Новой Англии, стояла в самом центре города и, по крайней мере благодаря своему внешнему виду, служила своего рода городским центром. Почти все дома в Лос-Аламосе напоминали казармы и были выкрашены в зеленый или казенно-серый цвет, и только больница сияла белизной. Фасад больницы выходил на главную улицу, от которой ее отделял небольшой пустырь, нечто вроде заглохшего скверика, где вились и перекрещивались дорожки и тропинки. Позади дома, ярдах в ста от него, в маленькой низинке был небольшой, почти круглый пруд; в последние годы его обступили и заслонили собой новые постройки Технической зоны, которую он когда-то отделял от города. Вероятно, сейчас этот пруд уже совсем заброшен; раньше возле него собирались дети со всего города, он служил катком, бассейном для плавания, местом для всевозможных игр.

На пустыре перед больницей стояло несколько грубо сколоченных деревянных скамеек; в полдень на скамьи и ступеньки у входа в больницу часто присаживались прохожие; сюда выходили посидеть и покурить врачи и сестры, а друзья пациентов, лежавших в первом этаже, вопреки существующим правилам, подтаскивали скамейки к дому и, став на них, разговаривали с больными через окно. Случайно или намеренно, рожениц всегда клали в палаты на первом этаже, и молодые мужья постоянно пользовались скамейками. Иногда по вечерам сразу три или четыре молодых человека не меньше часа кряду беседовали со своими женами через окно. Лос-Аламос — город молодой, и в его больнице преобладали медицинские случаи, свойственные молодости.

На другое утро после происшествия в каньоне доктор Вальтер Ромаш, проходя через пустырь к Технической зоне, постепенно замедлял шаги и наконец остановился. Поставив портфель на землю, он подпер его ногой, закурил и устремил пристальный взгляд на больничные окна. Через минуту с другой стороны улицы его увидел Джордж Уланов и, перейдя мостовую, остановился рядом.

— Саксл лежит в угловой палате на втором этаже, — сказал Уланов. — Вон там, — указал он пальцем. — Что вы слышали? — Уланов чуть-чуть подчеркнул слово «вы».

Ромаш пожал плечами.

— Говорят, будто он в худшем положении, чем был прошлым летом Нолан, впрочем, эти слухи — из ненадежных источников. К тому же, Луис значительно здоровее Нолана. У Нолана пошаливало сердце, и сам он был толстый — во всяком случае, толще, чем следовало бы. Вы знали, что у него плохое сердце? В таких случаях это иногда имеет значение.

— Возможно, — ответил Уланов, все еще глядя на окна больницы. — Но я не уверен, так ли уж много это значит. Разве состояние сердца что-нибудь решает?

— Ну, само собой, все относительно, — сказал Ромаш. — Быть может, такие вещи ровно ничего не значат, а, с другой стороны, человека всегда может подвести сердце. Разумеется, здоровое сердце — большой плюс.

— Если только это имеет значение, — сказал Уланов. — Два месяца назад лежал в той же самой палате. Я сломал палец на ноге, катаясь на лыжах, — кстати, вместе с Сакслом. И в этой палате я очень быстро выздоровел. Это хороший знак, как по-вашему?

— Ох, ради бога, — поморщился Ромаш.

— У вас такой вид, будто вы несете бедняжке больному собственноручно приготовленный бульончик. Бедный малый! Избави меня боже от друзей, а от врагов я сам избавлюсь!

— Надо еще иметь друзей, — сказал Ромаш, раздраженно оглядываясь вокруг.

— Сейчас начнут каждую мелочь выворачивать наизнанку и приписывать значение всяким пустякам, которые ровно ничего не значат. И все это только для собственного утешения.

— Так что же, по-вашему, имеет значение? — громко и зло спросил Ромаш, поворачиваясь к Уланову. — Какие у вас основания приговаривать его к смерти, когда тут вообще ничего не известно? Я и не знал, что вы такой специалист по лучевой болезни. До сих пор считалось, что таких специалистов нет.

— Разве? — сказал Уланов. — А Саксл? По крайней мере, он специалист по болезни Нолана. Ведь все двадцать дней, пока Нолан умирал, Луис не отходил от его постели и ухаживал за ним, как родная мать. Он знает неизмеримо больше вас, а вы будете распространять среди других благонамеренную чушь, и эта чушь будет с самым серьезным видом преподнесена ему в палате благонамеренными посетителями — ему, который знает все и может без конца думать об этом в те часы, когда нет посетителей. — Уланов снова взглянул на окна угловой палаты и повторил: — В те часы, когда нет посетителей.