Несчастье на поводке - [33]

Полицейский заметил, что она положила правую руку на край стола, три пальца. Легкое напряжение, хрупкая женщина едва касается стола. На самом же деле, фаланги ее пальцев напряглись добела, ее водило в стороны, а пальцами она пыталась держаться. Они сказали ей, что она должна следовать за ними, что они отвезут ее в комиссариат. «Зачем?», — спросила она. Кажется, она не помнит, что Тони — ее муж. Кажется, смерть Тони касается ее ровно на столько, на сколько любая другая смерть.

Выходя из кабинета, она выпалила, что Тони убили. Она не сказала «Умер», — заметил полицейский, просто умер, например, в автокатастрофе, из-за инфаркта, а в комиссариате разговорилась, хотя ее вовсе не просили. Тони ушел из дома уже довольно давно. Они ожидали решения о разводе со дня на день. Он проживал с Малу, и у них был ребенок. Такой поворот событий расстроил мужа Малу Франка, который неоднократно угрожал обоим смертью. Не исключено, что Франк решил вершить правосудие самостоятельно.

Полицейский помнит, что в потоке слов комиссар был вынужден сдерживать приступы обвинений: «Мы еще не на той стадии, чтобы искать виновных, мы просто устанавливаем вашу личность». Он заставил ее повторить, что ее полное имя — Катрин Сорбье, что она — законная супруга Антуана Сорбье, мать двоих детей — Оливье 15-ти лет, и Камиля-Анжело 3-х месяцев.

— Вот это — факты, это — реальность. Еще есть тело вашего мужа. Мы сейчас никого не арестовываем.

30

— О чем вы думали, сидя перед монитором вашего компьютера? — спросила судья. — О только что совершенном преступлении? Вы испытывали страх, грусть, горе, хотели спрятаться?

Она даже не поняла, что столько времени просидела перед компьютером. Возможно, она его машинально включила. И потом забыла о нем, потому что на столе лежали непрочитанные письма.

— Вы предвзято относитесь к каждому ее действию, — протестовал адвокат. — Вы воспринимаете против нее все, что она делает, как доказательство ее холодности и коварства. А вдруг она все это делала по привычке, без расчета, начиная со звонка Джеффа, который она не слышала или не поняла и до прихода уголовной полиции в кабинет. А вдруг каждое утро она просиживала по часу перед компьютером, глядя в никуда, чтобы снять напряжение. Это — ее шлюз между домом и работой. Содержимое жесткого диска проверяли?

— Значит, о смерти мужа вам сообщили полицейские, — продолжала судья, обращаясь к Кэти. — В 8.10 вы еще об этом не знали, а в 9.30 вы уже в курсе. Из отчета полицейских следует, что вы не сильно удивились. Сотрудники службы водоснабжения и те больше были потрясены произошедшим. Вас нельзя назвать ошарашенной от новости, что он мертв, но вы почему-то сами делаете вывод об убийстве. Вы описываете своего мужа как бабника, двуличного распутника, за которым гоняются все ревнивцы на земле. Вы говорите: «У него хватало врагов». И направляете следователей по ложному пути Франка — мужа Малу. Вы им сообщаете, что тот кричал во всеуслышание, что спустит с него шкуру. Когда Франка отпускают из-под стражи, вы выдвигаете предположение, что другие обманутые мужья вполне могли позаботиться о Тони. Вы также не исключаете возможности заказного убийства. Но ни разу вы не признались, что этот убийца — Джефф, а заказали его — вы. Почему вы не говорите правды? Если бы вы сказали, еще тогда худшего можно было избежать.

Нельзя было допустить, чтобы убийцей признали Джеффа, все версии были хороши, только не Джефф. Донести на Джеффа, это значит указать на себя. Франк, чья фотография царственно возвышалась над столом Малу, за кадром был идеальным виновным, убийцей, у которого были все существующие на свете мотивы, чтобы покончить с Тони, палачом, с которым со времен их разборки она не поддерживала никаких отношений. И все потому, что его лучший друг обрюхатил его же законную жену, он больше всех пострадал. Он больше всех оскорбился тем, что его бросили, и официально находился в стадии войны за право опеки над детьми. Со дня на день его жизнь будет разрушена. Он плакал на глазах у всех, он рассыпался угрозами. Он спровоцировал Тони на глазах у сотрудников фирмы по кондиционерам. Они даже как-то подрались на том же паркинге возле дома. Он и убил его. Не Джефф, и не она.

Она была права. Франк был куда более правдоподобным убийцей, чем это умалишенное животное в лице Джеффа, на которого никто и не подумал. Пока одна бригада полицейских шла по следу пса, вторая — раскручивала версию обманутого мужа… Он был первым арестованным по делу. Это никого не удивило, никого не возмутило. У него была своя правда, и «было за что». А по логике Кэти, по которой судьба рано или поздно должна была настичь Тони, все вообще стало на свои места. Отвечая на вопросы судьи, она даже могла сказать, что жестокая смерть мужа ее нисколько не удивила, потому что, по ее мнению, он того заслуживал. Именно благодаря этой уверенности, а не равнодушию, в котором ее обвиняли, она нашла в себе силы пережить тяжелые дни. Как будто она с самого начала просто знала, что Тони — обречен. Знала, что полиция рано или поздно придет сообщить ей о его смерти. Знала, что ей придется опознать его тело, присутствовать на его похоронах. Она все это уже пережила заранее.