Нерожденный - [91]

«Кобры» огрызались. Они размазали поле, вынужденно снизив его напряжённость и перейдя от «прицельного огня» к «стрельбе по площадям». Координация действий у «кобр» оставляла желать лучшего – операторы янки ещё не научились ударять как одна рука, – но среди них были способные ментальные бойцы: они не только защищались, но и атаковали. И главной целью ответного удара американцев стал японский авианосец.

Наносящий удар сам становится уязвимым – это правило применимо и к ментальным поединкам. На «Цукубе» взорвался топливопровод; авианосец загорелся – картина, хорошо знакомая японским морякам, прошедшим всю войну. Оба излучателя авианосца вышли из строя, и Нисимура приказал крейсеру «Могами» оказать помощь горящему кораблю, тем самым ослабив ударную мощь своего соединения ещё на две «миязаки». Тяжёлый крейсер «Хагуро» окутался клубами пара – кто-то из «кобр» неплохо разбирался в термодинамике и удачным «попаданием» разрушил его котлы, – лёгкий крейсер «Тама» обесточился: «кобры» добросовестно изучали обстоятельства «великого короткого замыкания» в Сиэтле. Командир воздушной эскадры янки догадывался, что управление боем осуществляется с «Ямато», но японский флагманский корабль был прикрыт плотным защитным полем, пробить которое не так просто. Американская армада понесла серьёзные потери – более трети дирижаблей были уничтожены или выведены из строя, – и янки, несколько раз попытавшись поразить «Ямато» и не добившись успеха, переключились на другие корабли адмирала Нисимуры, резонно рассудив, что выход из строя любого линкора или крейсера заметно ослабит общую мощь японской эскадры.

Противники стоили друг друга. Исход боя был неясен (скорее всего, результат был бы ничейным), но в это время над океаном, поблескивая в лучах вечернего солнца, появилось ещё около двадцати американских боевых дирижаблей[89] – численный перевес янки, несмотря на потери, стал шестикратным.

Соотношение сил изменилось не в пользу самураев. Израсходовав поднятые в воздух самолеты и потеряв авианосец, мангусты могли только защищаться – любое ослабление нейтрального поля при попытке контратаковать приводило к его пробитию, невзирая на мастерство операторов «миязак». Но одной лишь обороной битвы и войны не выигрываются – рано или поздно силовой перевес янки должен был сломать японскую защиту. Спасти корабли Нисимуры могла только ночь, но до её наступления надо было ещё продержаться.

Через сорок пять минут взорвался «Фусо». Сдетонировали снаряды в погребе третьей башни главного калибра, и взрыв расколол линейный корабль на две части, некоторое время ещё державшиеся на плаву. А затем загорелся «Ямасиро» – «кобры» сумели поджечь танки с топливом. Линкор заполыхал от носа до кормы, и всем было ясно, что корабль обречён. На «Ямато» несколько раз гас свет и вспыхивали пожары; американские операторы мимоходом сожгли эсминцы «Асасимо», «Касуми» и «Хамакадзе», лёгкий крейсер «Кисо» потерял ход. Ответными ударами мангусты вывели из строя около дюжины дирижаблей, но поражение казалось уже неминуемым – самураям оставалось только умереть с честью.

От полного разгрома (и от харакири) Нисимуру и Ёгучи спасла погода. Усилившийся ветер начал сносить дирижабли – они отставали, теряя боевой контакт, а затем потрепанное японское соединение укрыла спасительная темнота.

* * *

– А ведь великий англичанин Уэллс был прав, – сказал Тамеичи Миязака, положив на стол донесение о сражении у берегов Центральной Америки. – Война в воздухе… Но люди не птицы, они живут на твёрдой земле: об этом не стоит забывать…

– Вы о чём, Миязака-сан? – спросил Синъитиро Томонага, отрываясь от своих бумаг.

Учёный-самурай не ответил – он о чём-то напряжённо думал.

* * *

– Я обеспокоен. Враги империи Ямато получили оружие, равное нашему, – ход войны внушает опасения.

– Ваше Величество, оснований для беспокойства нет. Гайкокудзины всего лишь идут по нашим следам – мы их опережаем. И скоро я нанесу им такой удар, который заставит их содрогнуться от ужаса. Обещаю вам, Ваше Величество.

Глаза человека, стоявшего перед императором, казались чёрными дырами в ничто, где нет ни жизни, нм света, ни движения. «Он гений или безумец? – подумал микадо. – Или, быть может, посланец богов?». Он почувствовал леденящий холод, но не мог позволить себе потерять лицо и произнёс, сохраняя внешнее спокойствие:

– Я надеюсь на вас, Миязака-сан.

Глава восемнадцатая. Безумный гений, или гениальный безумец

…К весне 1946 года японцы были выбиты с американского континента; русские войска разгромили Квантунскую армию, очистили от противника Манчжурию, взяли Порт-Артур и вошли в Корею.

(Дальневосточная война 1945–1946 гг.)

Заходящее солнце бросало багровые блики на темнеющие сопки и окрашивало море в зловещий красный цвет – казалось, что японский крейсер «Аоба», полузатонувший у самого берега, истекает кровью.

Полузатопленный японский тяжёлый крейсер «Аоба». Порт-Артур, 1946 год

– Порт-Артур, – негромко произнёс Курчатов. – Вот мы и вернулись, прошло чуть больше сорока лет.

– Да, Игорь Васильевич, – согласился Бехтерев. – А картина символичная, – он кивнул на закат, – немало здесь пролилось русской крови, ох, немало… А сколько её ещё прольётся, одному богу известно.