Неразгаданная - [12]
— Когда я одной своей знакомой сказал, что скоро у меня выступление, она, покраснев, спросила, в каком фильме я снимался. Причём с такой же интонацией, как ты сейчас спрашиваешь о концерте…
Рита даже слегка обиделась. Но Славик тут же решил отвечать, не дав ей время вспылить.
— Твой дед, хоть и малость «того», чокнутый, но все же великолепный руководитель.
— Во-первых, он не чокнутый, он просто, — Рита на секунду замолчала, пытаясь сформулировать ощущения, испытанные ею при общении с дедушкой, — он просто видит все несколько глубже.
— Ага, глубже, чем оно есть на самом деле.
Рита подумала, что хотела сказать совсем другое.
— А концерт — это наша очередная идея-фикс. Твой дед руководитель нашего школьного духового оркестра. Он многому научил нас, сумел организовать настоящие, почти профессиональные условия для работы. Если мы выйдем на должный уровень, он обещал организовать концерт в большом зале Дворца Пионеров. Это очень классно…
“Ах вот значит какой у меня дедушка,” — пронеслось в мыслях у Риты.
— Так значит он руководитель коллектива?
Славик поморщился.
— Мерзкое слово… Мы не коллектив, мы целая империя, со своими законами, своими праздниками. Даже язык у нас отличается от обычного русского.
В словах парня сквозила такая гордость, такая одержимость, что Рита почувствовала острую зависть.
— Хочешь стать одной из нас?
Это было очень приятно.
— Я не могу… Мои родители будут против… И потом, я ведь не умею ни на чем играть.
— Ну, мы тоже ничего не умели раньше… А родители, думаю, не проблема, пусть старик поговорит с ними. Он ведь тебе, как никак родственник.
Рита рассмеялась.
— Разберемся.
— Вот и здорово.
— А вы только играете или и песни у вас тоже есть.
— У нас две солистки, шикарные вокалистки…
— А песни чьи? — Рита твердо клонила свою линию.
— Где чьи, чаще всего на старикова сына стихи и стариковскую музыку, иногда берем чужое…
— А я чуть-чуть стихи пишу…
— Ну-ка, почитай что-нибудь свое, — в словах парня промелькнули нотки иронии.
Я вижу лунный свет, сквозь щели в твоем сердце.
Мне кажется порой, что негде отогреться… — начала было Рита взахлёб, читая нечто давнее, написанное ещё прошлой зимой….
— Стоп, стоп, стоп… Это прям как: “Опять, покуда шел я на работу, меня землетрясеньем укачало!” Как-то уж слишком пафосно… А другого ничего нет?
Рита сделала для себя вывод, что в жизни больше никому не будет читать свои стихи, по крайнем мере, пока не будет уверена в их гениальности.
— Ладненько, я уже пришла, давай прощаться.
— Ну, пока… Слушай, а кто ты по гороскопу?
— Лев, — Рита удивилась такому вопросу.
— А, ну тогда все понятно…
— Что?
— Огонек азарта в глазах, тщательно тобой скрываемый.
— Это ты наверное говоришь каждой знакомой? — Рита решила немного пококетничать.
— Нет, через одну, — оба засмеялись.
— Ладно, пока.
— Ну, пока.
Рита зашла в подъезд и остановилась. С трудом заставив себя перестать улыбаться, она пыталась сосредоточиться на мыслях о предстоящем объяснении с родителями, но какое-то необъяснимо легкое и бесшабашное настроение охватило все ее мысли. Девочке показалось, что впервые за много лет она таки нашла что-то действительно важное. Впервые девочка ощутила себя значимой и интересной. Ей хотелось как можно скорее опять попасть в пропахшую табаком кухню старика и, вслушиваясь в его странные, слегка сумасшедшие речи пить крепкий, пахнущий чай. Хотелось снова встретиться со Славкой и словесно пофехтовать с ним еще. Теперь Рита мечтала жить полной приключений жизнью и дышать полной грудью.
Подзатыльник был довольно сильным. Отвесив его, Валентин ни слова не говоря, ушел в свою комнату. Мама поприветствовала дочку еще более оригинальным способом, пряча полные слез глаза от Ритиного настойчивого взгляда, она взяла девочку за руку и, больно надавив, потащила дочь на кухню.
— Ты решила испортить мне жизнь? — мама закрыла дверь и перешла на конфиденциальный тон.
— Я позвонила и предупредила.
— Слушай сюда! Мне глубоко плевать, где ты там шляешься, ибо в принципе я понимаю, что мозгов не влипнуть в неприятности у тебя хватит, и вообще зайти к кому-то в гости после школы это нормально для четырнадцатилетней крокодилицы. Но Валик переживает, ты можешь это понять?
— Не могу, — Рита пыталась казаться спокойной, но по слегка приподнятым вверх уголкам губ, мать поняла что с девочкой произошло что-то очень важное, и приятное.
— По-моему ты влюбилась! — Ирина не могла не улыбнуться при виде прямо-таки светящейся дочери.
— Нет, я встретила дедушку. — Про себя Рита подумала, что, может, и вправду влюбилась, смешной образ Славика навязчиво теребил ее мысли.
— Деда Олега? — мать опять помрачнела.
— Да, он очень интересный, у него свой духовой оркестр…
— На него это похоже, — в голосе матери ясно читалась ненависть, Рита решила не обращать на это внимание.
— Доченька, — Ирина решила попробовать поговорить с дочерью в другом тоне, — милая моя, я понимаю, тебе тяжело, скучно с нами, грустно, но мы ведь тебя любим…
— Мам, но это не повод для того, чтоб сажать меня под домашний арест.
— Повод, повод, — в дверях появилось смеющееся лицо отчима.
— Интересно, а когда я выйду замуж…
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
Вторая книга цикла "Русская красавица". Продолжение "Антологии смерти".Не стоит проверять мир на прочность — он может не выдержать. Увы, ни один настоящий поэт так не считает: живут на износ, полагая важным, чтобы было "до грамма встречено все, что вечностью предназначено…". Они не прячутся, принимая на себя все невозможное, и потому судьбы их горше, а память о них крепче…Кабаре — это праздник? Иногда. Но часто — трагедия. Неудачи мало чему учат героиню романа Марину Бесфамильную. Чудом вырвавшись из одной аферы, она спасается бегством и попадает… в другую, ничуть не менее пикантную ситуацию.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.