Нераздельные - [25]

Сейчас, играя с самим собой в бильярд в углу «Железного монарха», он замечает девчонку. Вообще-то, он положил на нее глаз, как только она вошла в бар — не девочка, а прямо глоток свежей воды в пустыне. Но сейчас он видит, что и она обратила внимание на него.

Молоденькая — может, двадцать один, может, меньше. Сидит в кабинке одна. Взоры стервятников, завсегдатаев «Монарха», неотрывно следят за ней. У девчонки черные волосы, туго стянутые на затылке. Как только цыпочка вошла в кабак, Фретуэллу сразу бросилась в глаза ее грива, спадающая до самого копчика. Ну что поделаешь, он торчит от длинноволосых девочек.

Она не только замечает его, она встречается с ним глазами. Кажется, на ее лице даже намек на улыбку — трудно сказать, освещение неважнецкое.

Есть в ней что-то экзотическое. Латина? Или даже притонщица, непонятно. Да какая разница, главное — это ее незапятнанная аура, ясно говорящая, что девочке здесь не место. Или, во всяком случае, пока не место. Барышня из приличной семьи решила поискать приключений на свою задницу и изведать любви «плохого парня». А большего плохиша, чем Мортон Фретуэлл, здесь не найти.

Он первым отводит глаза и ловко кладет шар в лузу — крутой выигрышный удар. Внимание со стороны симпотной девчонки действует как волшебный талисман, и он включает весь свой мужской шарм. Телки, ищущие такого парня, как он, встречаются редко, так что нужно ковать железо. Он хватает второй кий и неспешно шествует к кабинке, где сидит гостья.

— Я Морти. Играешь?

— Немного, — отвечает она, крутя в пальцах соломку от коктейля, к которому, по-видимому, не прикоснулась.

Он вручает ей кий.

— Пошли. Я выстрою шары.

Свое имя она ему еще не сказала. Ничего, скажет, куда денется.

Он провожает ее к бильярдному столу. Пусть гостья разобьет пирамиду. Она уверено проделывает это, и шары со стуком рассыпаются по сукну. О человеке можно многое сказать по тому, как он играет в бильярд. Эта девица точно знает, чего хочет. И Морти будет не Морти, если не выяснит, чего же она хочет.

— Недавно в городе? — спрашивает он.

— Проездом.

Она посылает ему улыбку; Фретуэлл проводит языком по зубам, проверяя, не застряли ли в них остатки пиццы, и только потом улыбается в ответ. Затем кладет семерку, но на следующем шаре намеренно мажет, чтобы дать девчонке шанс.

— Откуда сама-то?

— Какая разница откуда? Главное, какая у меня цель, — игриво отвечает она.

Фретуэлл охотно хватает наживку:

— И какая?

Она щелкает кием и кладет шар номер двенадцать.

— Победа, — отвечает она[12].

— Круть, — говорит он с ухмылкой. Она промахивается на следующем ударе, и он кладет три шара подряд, чтобы поставить девчонку на место. — Но для этого придется потрудиться.

Она проскальзывает мимо, чтобы сделать следующий удар; при этом ее длинный конский хвост задевает Фретуэлла, и у того бегут мурашки. Она так и не назвала ему свое имя. Ладно, похоже, оно ему без надобности.

— А в «Монарх» тебя что привело?

— Дела, — отвечает она.

— Какие?

Она мелит свой кий.

— Такие же, как у тебя.

Тут он решает, что и правда обойдется без ее имени. Он ставит кий на штатив.

— Пошли отсюда, что ли?

— Пошли.

Он старается скрыть свое ликование. Нельзя терять голову. Что бы она там себе о нем ни навоображала, он ей подыграет. Плохой мальчик с плохими намерениями, но гладким обхождением? Да пожалуйста, хоть сто порций!

— Машина стоит в проулке, — сообщает он. Девица даже глазом не моргнет; так что он обнимает ее за плечи и ведет к задней двери. Мысли его уже унеслись на несколько миль вперед.

Но в тот миг, когда дверь захлопывается у них за спиной, ситуация меняется так радикально, что его ускакавший вперед рассудок вдруг оказывается неизвестно где, слетев с дороги. Фретуэлл притиснут к щербатой кирпичной стене проулка с такой силой, какой не ожидаешь от тонкой изящной девушки. В его шею больно упирается ствол пистолета — как раз под правым ухом, дулом вверх. Пистолетик маленький, но нацелен прямо в центр его черепа. Тот самый случай, когда размер не имеет значения.

Фретуэлл не осмеливается пошевелиться или оказать сопротивление.

— П-полегче, крошка, — единственное, что он может из себя выдавить. Его мужской шарм куда-то запропал.

— Давай-ка внесем ясность, — говорит она намного более холодным тоном, чем в баре. — Когда я сказала «дела», я имела в виду именно дела, так что если ты еще когда-нибудь дотронешься до меня хоть пальцем, я тебе их отстрелю все подряд, один за другим. Усек?

— Усек, — сипит Фретуэлл. Он бы кивнул, да как бы эта стерва при малейшем шевелении с его стороны не нажала на спуск.

— Умница. Так вот, к делу. Я тут неплохую зверушку изловила. Мне сказали, что из всей вашей братии у вас лучшие связи на черном рынке.

Фретуэлл испускает вздох облегчения. Чем черт не шутит, может, он выйдет живым из этой передряги.

— Да, да, лучшие, — торопится он. — В Европе, в Южной Америке, даже в бирманской Да-Зей.

— Вот и отлично. Если ты и вправду можешь выйти на людей, согласных хорошо платить за уникальный товар, то мы сработаемся. — Она чуть отступает назад, но продолжает держать его на мушке — на случай, если ему вздумается удрать. Впрочем, удирать он не собирается. Во-первых, она тогда наверняка застрелит его. А во-вторых, жадность в Морти Фретуэлле пересиливает страх. Что она имеет в виду под «уникальным товаром»?