Нерассказанная история - [27]
– Это я во всем виновата, – выдавила она. – Не успела я все это выговорить, как мне захотелось взять свои слова обратно.
– Мы могли бы обсудить это, если бы я не стал в позу, как Железный Джон [4] . Как много у тебя журналов! Я думал, ты их не любишь!
Лидия рассеянно взглянула на пачку, лежавшую на сгибе локтя.
– Я подумываю о новой прическе. Решила посмотреть, может, возникнут какие-то идеи.
Карсон осторожно погладил ее по волосам:
– Правда? Мне казалось, что эта тебе очень идет.
Он неожиданно притянул ее к себе, и она положила голову ему на плечо.
Проблема была не в том, что он задавал ей вопросы.
Проблема заключалась в том, что ей хотелось на них отвечать…Глава 9
31 января 1998 года
Вот вам головоломка: мои дни сочтены. Я тороплю время: скорее бы. Но они тянутся как бесконечная резина. Мне снова хочется увидеть ее. Много раз я подумывал поехать туда, но считаю, что это неправильно. Я руководствуюсь своими нуждами и желаниями. Не ее.
Что мне следовало бы делать – так это начать работу. Но при мысли об этом мне становится так тоскливо… И что потеряет мир без моих назидательных разглагольствований на тему уловок и хитростей дипломатии? Помню, когда я впервые стал читать лекции, ближе к концу семинара какой-то аспирант поднял руку:
– В чем смысл истории, по-вашему? Я имею в виду, лично с вашей точки зрения. Мы учимся на ошибках прошлого, чтобы больше никогда их не повторять?
Я улыбнулся его наивности и, наверное, дал напыщенный ответ относительно необходимости говорить правду и о роли историка, как беспристрастного наблюдателя. Основная идея моей книги? Об этом, слава Богу, никто не догадался спросить.
Начиная дневник, я подумал, что это позволит собраться с мыслями и вернуться к работе над моим литературным шедевром. Но я пишу эти страницы, а потом размышляю снова и снова. До марта, кажется, осталась целая вечность. Но это кажется только мне. Я все время напоминаю себе, что она не сидит там, в Северной Каролине, с нетерпением дожидаясь моего приезда.
1 февраля 1998 года
Мы оставались в мотеле десять часов или около того. Все устроено так, чтобы постояльцы и служащие в глаза друг друга не видели.
Мы заказали обед: цыпленка и салат. Столик с блюдами оставили в комнате.
Через десять часов мы снова уехали в темноту. Я почти ожидал патрулей и заграждений на дорогах. Опасался увидеть расклеенные на придорожных щитах объявления: «Принцесса Уэльская похищена!»
Но ничего такого, конечно, не произошло.
Тогда я включил радио. Мой португальский довольно сносен. Передавали последние новости.
– Они говорят обо мне, верно? – насторожилась она.
Я пообещал, что переключусь на другой канал, как только узнаю ситуацию. Она отвернулась к окну.
Но я успел увидеть ее лицо. В глазах не было слез. Только вызов.
Труднее всего в жизни оказалось принять решение: выполнять наш маленький план или нет. Станет ли он крайней степенью выражения ее бесшабашности, после чего она пройдет точку невозврата? И в какой именно точке следует пересечь эту границу? Даже сейчас, когда мы продолжали ехать, мне все казалось, что мы можем повернуть машину и возвратиться на яхту. Сказать, что она назначила мне встречу, желая немного посмотреть страну, вдали от любопытных глаз прессы. Конечно, поднимется шум, посыплются вопросы о ее психическом здоровье, следует ожидать взрывов ярости против такого поведения матери будущего монарха и тех, с кем она предпочитает общаться. Но еще не поздно.
Я ей так и сказал.
Но она покачала головой:
– Это не игра.
Она действительно необыкновенная женщина. Бремя долга, обязанностей принцессы, матери, ошеломляющей славы – все это должно было побудить ее жить с оглядкой и постоянно помнить о границах, которые нельзя переступать. Но это сделало ее еще более раскованной и опрометчивой. Помню, как несколько лет назад, когда она каталась на горных лыжах в Австрии, позвонил ее телохранитель. Он умолял меня заставить ее образумиться. Как прикажете исполнять свою работу, если принцесса исчезла из отеля, выпрыгнув в снег с балкона первого этажа с высоты около двадцати футов? И пропала на всю ночь, возможно, была у своего любовника? Думаю, она сама боялась того, как далеко может зайти и в каких экстремальных обстоятельствах очутится, если не выдернет себя из этой жизни.
2 февраля 1998 года
Через два дня мне пришлось оставить ее в Белу-Оризонте… несмотря на то что она стала понемногу оттаивать. Я должен был отправиться в Пернамбуко и вернуть взятую напрокат лодку. Как всякий турист, я снял ее на неделю. Не стоило возбуждать даже малейшие подозрения.
Затем я поехал в Вашингтон, где, как предполагалось, должен был корпеть над книгами в Библиотеке Конгресса. На мою почту пришло полтора десятка сообщений.
Голова раскалывалась. Я провел день, лежа в темноте. Причиной этому были не только перепады давления в полете. Когда я впервые летал после уточнения своего диагноза – это был короткий полет в Рим, – то думал, что умру в самолете. Недаром врач не советовала мне летать. Впрочем, и не запрещала. Что, если это спровоцирует рост опухоли?
Но доктор ответила, что этому нет никаких доказательств. Неизвестно, вызовет ли это рост или кровотечение опухоли. Сама она предпочла бы, чтобы я не отрывался от земли.
«Брик-лейн» — дебютный роман Моники Али, английской писательницы бангладешского происхождения (родилась в Дакке).Назнин, родившуюся в бангладешской деревне, выдают замуж за человека вдвое ее старше и увозят в Англию. В Лондоне она занимается тем, чего от нее ждут: ведет хозяйство и воспитывает детей, постоянно балансируя между убежденностью мужа в правильности традиционного мусульманского уклада и стремлением дочерей к современной европейской жизни. Это хрупкое равновесие нарушает Карим — молодой активист радикального движения «Бенгальские тигры».
Владимир Алексеев – представитель поколения писателей-семидесятников, издательская судьба которых сложилась печально. Этим писателям, родившимся в тяжелые сороковые годы XX века, в большинстве своем не удалось полноценно включиться в литературный процесс, которым в ту пору заправляли шестидесятники, – они вынуждены были писать «в стол». Владимир Алексеев в полной мере вкусил горечь непризнанности. Эта книга, если угодно, – восстановление исторической справедливости. Несмотря на внешнюю простоту своих рассказов, автор предстает перед читателем тонким лириком, глубоко чувствующим человеком, философом, размышляющим над главными проблемами современности.
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Эльф по имени Блик живёт весёлой, беззаботной жизнью, как и все обитатели "Огненного Лабиринта". В городе газовых светильников и фабричных труб немало огней, и каждое пламя - это окно между реальностями, через которое так удобно подглядывать за жизнью людей. Но развлечениям приходит конец, едва Блик узнаёт об опасности, грозящей его другу Элвину, юному курьеру со Свечной Фабрики. Беззащитному сироте уготована роль жертвы в безумных планах его собственного начальства. Злодеи ведут хитрую игру, но им невдомёк, что это игра с огнём!
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.