Нерассказанная история - [17]
Я купил для нее одежду и все необходимое для жизни, включая косметику и туалетные принадлежности. Сначала, когда мы обсуждали наш «маленький план», она говорила:
– О, Лоуренс, вы привезете хотя бы один фотоальбом, правда?
Или:
– Я должна обязательно получить две вещи: ту маленькую резьбу по дереву из гостиной и картину в синей раме на камине. Два шедевра!
Пришлось долго убеждать ее, что пропажа вещей из дворца (даже если это будут детские «шедевры») одновременно с ее исчезновением непременно вызовет подозрения. Теперь я не так в этом уверен. Множество личных вещей принцессы растворились в королевском хозяйстве или по крайней мере известны лишь отдельным слугам, которые могли убрать их на вечное хранение.
Возможно, следовало упорнее убеждать ее, что мечты повидать детей совершенно неосуществимы. Я пытался. Но не хватало жестокости выложить все напрямую.
Однако я выполнил одну ее просьбу. Привезти аудиозапись, сделанную ее бывшим преподавателем дикции, одну из многих, так и не занесенных в каталог и никем не замеченных. Он сделал запись одного из уроков. Я раз или два присутствовал на них. Помню, как она сидела на диване, в черных капри и черной водолазке, подчеркивающей ее изумительные светлые волосы, подстриженные по-мальчишески коротко. Она подобрала под себя ноги в своих изящных любимых балетках, а преподаватель изображал телевизионного интервьюера.
– Вы хорошо известны своей благотворительной деятельностью, – начал он. – Что заставляет вас так много работать?
А она ответила тем, что можно назвать озорной улыбкой, и пояснила:
– Все потому, что мне больше делать нечего.
И самозабвенно расхохоталась.
Хотел бы я знать, сколько времени пройдет, прежде чем одна из этих записей окажется на телевидении, проданная тому, кто больше даст. Она могла быть поразительно наивной, доверчивой, как с тем человеком, когда позволяла ему оставлять себе записи столь откровенных разговоров. И в то же время позволяла собственным подозрениям доводить ее до паранойи.
Одно из ее многих противоречий…
25 января 1998 года
Конечно, она сказала неправду о том, что ей нечего делать. Возможно, в этом был некий элемент истины. Она не хотела быть просто вешалкой для одежды. Но иногда она поразительно умела принизить себя. Одна из ее любимых фраз:
– О, я ничего в этом не понимаю. Всегда бездельничала в школе. Единственная награда, которую я тогда получила, – за самую ухоженную морскую свинку.
Но все, за что бы ни бралась, она делала безупречно, и думаю, разгадка была в том, что она не просто выполняла возложенные на нее обязанности, а отдавала всю себя, и люди это чувствовали, старались обязательно вернуть ей что-то взамен. Ее муж презирал это качество и то, что она получала истинное удовольствие от мероприятий, которые он считал тоскливой повинностью, навязанной судьбой и роком.
Преподаватель дикции подготовил аудиозапись, которая, как он считал, поможет достичь более тесной связи с публикой, смягчив ее отчетливо резкий выговор. Она почти не обратила внимания на эту запись. Публичные выступления никогда не были ее сильной стороной. Но она была достаточно проницательна, чтобы понимать: вопрос не в классовых различиях. И лучше быть откровенно шикарной, чем фальшивой. Несмотря на аристократическую родословную и то, что она прекрасно ладила с преподавателем, ее голос по-прежнему оставался невыразительным. Самым обыкновенным. Трудноузнаваемым. Конечно, сейчас это оказалось преимуществом, но она не хочет верить. И постоянно гоняет запись, стараясь убрать аристократический выговор, смягчить резковатые дифтонги и тянуть гласные. Я подумывал сказать ей, что природа возьмет свое и со временем все вернется на круги своя. Но воздержался, потому что теперь ей действительно нечего делать.
У меня были некоторые сомнения относительно скромности дома, но и тут я сделал все возможное, хотя интерьеры – не моя специальность. Оглядывая окружающую меня обстановку, я признаю, что журнальный столик выиграл бы от поставленной на него чаши, что пушистое покрывало украсило бы диван и что строевой порядок на письменном столе могла бы несколько оживить пара безделушек. Но большую часть времени я пребываю в состоянии благодати, принимая окружающий меня мир, словно дар божий.
Ко времени моего третьего… нет, четвертого визита она внесла в обстановку чисто женские изменения, но я обрадовался, что зверинец был целиком сохранен. Я четыре раза останавливался в этом доме. В первый визит снял дом, во второй – отвез ее туда, в третий – когда вернулся после похорон, и в четвертый – приехал в ноябре и, после того как она оправилась от операции, отвез в Землю обетованную. Третий визит был самым нелегким, хотя и в остальных имелись свои сложности.
Я сделал все, чтобы защитить ее, убрав из дома телевизор. Посещение собственных похорон – любимая тема авторов триллеров, это уже граничит с психопатией. Видеть, как твои дети идут в похоронной процессии, достаточно, чтобы свести с ума любого нервного человека. Представляла ли она себе эту сцену, когда мы планировали ее побег? Скорее всего нет. К концу она была так измучена, так изведена, так отчаялась, что все ее воспоминания, связанные с мальчиками, были временно заблокированы.
«Брик-лейн» — дебютный роман Моники Али, английской писательницы бангладешского происхождения (родилась в Дакке).Назнин, родившуюся в бангладешской деревне, выдают замуж за человека вдвое ее старше и увозят в Англию. В Лондоне она занимается тем, чего от нее ждут: ведет хозяйство и воспитывает детей, постоянно балансируя между убежденностью мужа в правильности традиционного мусульманского уклада и стремлением дочерей к современной европейской жизни. Это хрупкое равновесие нарушает Карим — молодой активист радикального движения «Бенгальские тигры».
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.