Непростые условия - [57]

— С этим все ясно. Продолжайте, Эффи.

— Шэрфем разыскивается кейптаунской полицией по двум обвинениям. В начале 1938 года он женился на Эрнестине Росслайер, брак зафиксирован в бюро записи гражданских актов Кейптауна. Его жена жива и работает на ферме Эрманос в провинции Кейптаун. Там против Шэрфема возбуждено дело об уклонении от уплаты алиментов. В чем его обвиняет родезийская полиция, пока не известно. Это все, что Фрик имеет на сегодня, но он продолжает поиски новой информации.

— Передайте ему, чтобы успокоился, — сказал Кэллаген, — мне вполне хватит и этого. Отправьте ему телеграмму с просьбой переслать заверенную копию записи о бракосочетании. Она мне нужна срочно, поэтому пусть пошлет авиапочтой.

— Будет сделано, — сказал Эффи. — Вы еще не знаете, когда вернетесь? Здесь скопилась масса корреспонденции, кроме того, мисс Ваймеринг по меньшей мере дважды пыталась разыскать вас.

— Ничего не могу поделать, — вздохнул Кэллаген. — Мне придется задержаться здесь еще минимум на день. Постарайтесь как-нибудь продержаться до моего возвращения.

— Выбора у меня все равно нет, — заметила Эффи. — Что же, удачи вам, мистер Кэллаген, и пожалуйста, постарайтесь не попасть за решетку.

— Спасибо, — сказал Кэллаген. — Буду стараться изо всех сил.

Кэллаген повесил трубку. Несколько минут он сидел как истукан, все еще не веря в свою удачу.

— Ну и дела, черт побери! — наконец произнес он.

Кэллаген подошел к шкафчику, вынул бутылку виски, отвинтил пробку и сделал королевский глоток. Повод для этого был достаточный.

В дверь постучали.

Это Гринголл, подумал Кэллаген, а с ним и неприятности.

К счастью, он ошибся. Это пришла Патриция, очаровательная в своем красном твидовом костюма, в начищенных до блеска коричневых деревенских туфельках и коричневой фетровой шляпе, кокетливо надвинутой на глаза.

— Добро пожаловать, — весело сказал Кэллаген. — Что новенького?

— Я достала списки банкнот, Слим, — сообщила Патриция и вытащила листки из кармана жакета. — Держите. Никаких затруднений. В банке все прошло как по маслу.

Кэллаген положил листки в карман.

— Спасибо, Патриция, — сказал он. — Вы мне очень помогли. Хотите сигарету?

— Не откажусь, — ответила Патриция. — А как дела у вас, Слим?

— Не так хорошо, как хотелось бы, потому что я ожидаю новых осложнений с Гринголлом.

Кэллаген достал пачку сигарет и протянул ей.

— Где тетя Онория? — спросил он.

— Она вернется примерно через полчаса, ходит где-то по магазинам. Мистер Гринголл ждет ее: он уже два раза звонил нам сегодня утром. Боюсь, уже ничего нельзя сделать. Это очень плохо, Слим?

— Ничего, бывает и хуже, — успокоил ее Кэллаген улыбнувшись. — Это немного усложнит дело, вот и все. А где Виола?

— Дома. Хотите поговорить с ней?

— Да, и как можно скорее, — сказал Кэллаген. — Когда вернетесь, передайте ей, что нам надо встретиться. Скажем, около трех часов, только пусть не очень опаздывает. Я буду ждать ее у зеленой калитки.

— Будьте спокойны, — заверила Патриция и встала. — Мне пора. Не рискуйте понапрасну, Слим, вы же знаете, я буду беспокоиться о вас.

— Я буду предельно осторожен. Патриция улыбнулась.

— Вы настоящий мужчина, Слим, в вас есть изюминка, я уверена в этом.

— Я тоже, — улыбнулся Кэллаген, — только не знаю, где она зарыта. До встречи, Патриция.

После ухода Патриции Кэллаген достал из кармана список, переданный ею. Вытащив из бумажника несколько банкнот, полученных от Корины, он сравнил номера: они совпадали, как он и думал.

Кэллаген улыбнулся: Корина обманывала не только сестру, но и Донелли. Детектив не сомневался, что банкноты, лежащие перед ним на столе, были из последнего платежа Виолы. Корина оставила их себе, в этом, по-видимому, и заключалось объяснение «возросших» требований Донелли.

Кэллаген положил банкноты и список в карман, спустился в гараж, сел за руль машины и не спеша, поехал по пустынной дороге в сторону Хэнтовера. Он пытался проанализировать события последних дней и с удовлетворением отмстил, что из разрозненных кусочков мозаики стала вырисовываться общая картина.

Без пяти минут три Кэллаген припарковал свой автомобиль у опушки небольшого леса, окаймляющего склон холма между «Темной рощей» и шоссе, ведущего на Истбурн. Он пошел по тропинке вверх по склону холма мимо знакомой стены, окружающей усадьбу.

Виола Аллардайс ждала его у калитки. Солнечные лучи, оживлявшие унылый пейзаж, окрасили светлые волосы в золотистый цвет, который подчеркивал тон легкого верблюжьего пальто, накинутого на плечи.

«Что за женщина, — восхитился Кэллаген. — Ради нее не жалко никаких усилий».

Когда он подошел поближе, лицо Виолы озарилось улыбкой.

— Добрый день, — сказала она. — Вы неизменно действуете на меня как оазис в безводной пустыне на путешественника.

— Меня впервые называют оазисом, — рассмеялся Кэллаген. — Но я с благодарностью принимаю этот комплемент, что бы он не означал. У меня есть для вас несколько важных сообщений — надеюсь, приятных. Я хочу, чтобы вы знали истинное положение вещей на тот случай, если мне придется неожиданно уехать.

Виола подняла брови. Кэллаген готов был поклясться, что никогда в своей жизни он не встречал таких восхитительных глаз. Их сияние ослепляло его.