Непростые условия - [48]

Гринголл достал свою короткую вересковую трубку и принялся аккуратно набивать ее. Казалось, его внимание было полностью сосредоточено на этом. Закончив работу, он закурил, с удовольствием затягиваясь табачным дымом.

— Понимаю ваше недоумение, Слим, — наконец сказал Гринголл. — Признаюсь, я утаивал от вас кое-какие сведения. Насколько я знаю, вам так и не удалось поговорить с полковником, не так ли?

Кэллаген кивнул.

— Да, я не успел, — подтвердил он, — об этом я уже говорил.

— Совершенно верно, говорили. Учитывая, что разговор не состоялся, я поясню, почему у полковника были весьма серьезные основания настаивать на немедленной встрече с вами: я думаю, полковник получил письмо, потрясшее его.

— Письмо?

— Анонимное, — уточнил Гринголл, — содержащее информацию, которая подействовала на него как удар грома средь ясного дня. Полагаю, он собирался поговорить с вами именно об этом письме.

— Хотелось бы знать, что в нем написано, — сказал Кэллаген.

— Ну, это не секрет. Я знаю содержание письма.

— Вы знаете?!

На этот раз удивление Кэллагена было неподдельным.

— Откуда, черт возьми, вы можете это знать?!

— Все очень просто, — объяснил Гринголл. — По-видимому, человек, пославший первое анонимное письмо, был не очень обрадован смертью полковника. Возможно, у него были другие планы. Поэтому он изготовил копию письма и послал ее мне.

— Ну и дела! — воскликнул Кэллаген, с трудом приходя в себя. — Что же говорилось в письме?

— Весьма странные вещи: в письме сообщалось, что Виола Аллардайс вышла замуж в 1939 году и, таким образом, не имела права наследовать состояние своей матери.

Кэллаген пожал плечами и рассмеялся.

— Вероятно, кто-то просто пошутил. Вы же знаете авторов анонимных писем: для них самое большое удовольствие — причинить кому-нибудь неприятности, поэтому они не гнушаются ложью.

— Это не тот случай, — возразил Гринголл, чиркнув спичкой. — Я проверил информацию, она соответствует действительности. Вот что я имел в виду, когда говорил о своих сомнениях насчет вашего клиента.

— Допустим, это правда, — сказал Кэллаген. — Но, тем не менее, я не понимаю, какое отношение мой клиент может иметь к анонимному письму?

Гринголл вынул трубку изо рта.

— Не валяйте дурака, Слим. Я попросил отложить слушание дела, поскольку у меня не было достаточных улик, чтобы передать дело Большому жюри. С самого начала я не верил, что полковник совершил самоубийство. Он был убит. А для убийства необходимы мотивы, и мне нужно было найти их. Факты, сообщенные в письме, могут служить достаточным поводом для убийства.

Кэллагену нечего было возразить. Стараясь сохранить внешнее спокойствие, он подошел к окну и выглянул на улицу. Голова его судорожно работала.

Похоже, худшие опасения начинали сбываться. Необходимо было что-то срочно предпринять.

— Автор анонимного письма обладал взрывной информацией, — размышлял вслух Гринголл, — поэтому он и написал письмо полковнику. Затем, когда полковника не стало, он решил, что не добился своей цели, и снова взялся за перо. Возможно, он сообщил обо всем мисс Ваймеринг. Если мои рассуждения верны, странные происшествия с телом полковника получают объяснение.

— Вы имеете в виду, что мисс Ваймеринг попыталась выгородить Виолу Аллардайс, которая, судя по всему, имела мотивы для убийства?

— Пока я не стал бы этого утверждать, — спокойно возразил Гринголл. — Моя работа — найти и представить все имеющиеся улики, а решать, как умер полковник, — это дело коронера и Большого жюри. Окончательный вердикт выносят они, а я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы помочь им.

— Вы правы, — согласился Кэллаген. — Но мне кажутся абсурдными ваши рассуждения по поводу Виолы Аллардайс.

Гринголл пожал плечами.

— Я встречал немало убийц обоего пола, которые были очень приятными людьми. Думаю, то же самое можно сказать и про вас, Слим. В нашем деле никто ничего не может знать наверняка. А факты говорят сами за себя.

— Согласен, — кивнул Кэллаген. — Факты — упрямая вещь, но важен способ их подачи… Что же вы собираетесь делать теперь?

— Есть только один способ разрешить мои сомнения, — задумчиво сказал Гринголл. — Я отправлюсь в «Темную рощу» и попробую откровенно поговорить с мисс Ваймеринг. Я передам ей показания Саллинса и покажу наши фотографии, а потом, как об установленном факте, спрошу, что заставило ее изменить первоначальное положение оружия и носового платка? Я сообщу ей, что мы знаем о замужестве Виолы Аллардайс и постараюсь объяснить, что заинтересован только в одном — в установлении подлинных обстоятельств гибели полковника Стенхарста. Какое мне дело до того, кто и когда вышел замуж? Я не адвокат их семьи, а инспектор полиции, расследующий дело об убийстве. Если у нее хватит здравого смысла, она ответит мне, зачем изменила местоположение оружия и носового платка. Больше всего меня интересует платок: платки могут рассказать о многом. Нередко на них имеются инициалы владельцев, они могут сохранять запах духов или следы губной помады…

Гринголл замолчал и опять сосредоточился на своей трубке.

«Удобная вещь для подобных случаев, — подумал Кэллаген, — не обзавестись ли и мне трубкой?»