Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - [42]

– Апорт! – раздалось впереди.

Накачанный мужик в майке кинул палку своей собаке. Поймал ее Вольдемар. Лбом.

Одновременно с этим на беднягу азартно кинулся ротвейлер за любимой палочкой. Многокилограммовая туша втоптала Вольдемара в землю. Тот уже не возражал. Видимо, был занят подсчетом звездочек.

– Он жив? – подбежал к нам хозяин собачки.

– Надеюсь, – вздохнула я, сама в это слабо веря. – У вас телефон есть? Позвоните, пожалуйста, в «Скорую».

Мужчина похлопал по карманам тренировочных штанов:

– Забыл дома. Извините.

Я вздохнула еще тяжелее, достала свой айфон и в который раз набрала номер «Скорой помощи».

– Здравствуйте, не могли бы вы прислать машину… Нет, не по этому адресу. В Центральный парк. Тут мужчина… Нет, я его сюда не дотащила, он сам дошел. Нет, тот же самый. Откуда я знаю – мазохист он или нет? Дышит?

Мужчина присел рядом с телом.

– Дышит. – Прислушался. – Но тихо и с хрипами.

– Хозяин собаки, который кинул палку, говорит, что пострадавший дышит тихо и с хрипами. Получает удовольствие? – Я с сомнением покосилась на Вольдемара. – От чего? От палки? А так можно? Это парк!

– Можно его передвинуть? – проявил заботу собачник. – А то неудобно лежит.

– Можно его передвинуть? – послушно спросила я у оператора. – Легче закопать? Одну минуту… – Я отстранила трубку и сообщила мужчине: – Они говорят, что таких извращенцев, которые собирают в парке палки, нужно закапывать под первой березой. Тут есть березы?

Мужик конкретно обалдел и протянул руку за телефоном. Я отдала. Дальше они уже выясняли без меня – кто, кого, когда и сколько раз.

– Скоро приедут, – протянул мне обратно телефон собачник, глядя на меня с невольным уважением. – Сказали, ради такого тела… простите, дела доберутся за полчаса.

– Хоть какая-то радость в жизни, – успокоилась я, наклоняясь над Вольдемаром.

В это время пострадавший приоткрыл глаза и начал конвульсивно дергаться, пытаясь что-то сказать.

– Вы бы отошли, – попросил меня собачник. – А то он на вас как-то странно реагирует.

– Это он так радуется, – определила я. – Но правда ваша, лучше пойду. А то от счастья, говорят, умирают.

– Я о нем позабочусь, – пообещал мужчина, сворачивая поводок.

– Благодарю вас! – улыбнулась я, углубляясь в кусты. Через пару метров позвала: – Натка, выходи!

Из других кустов вылез бурый от грязи медведь. Уже без «бутерброда».

– Я тебя по-человечески просила – сиди дома! – «наехала» я на нее.

– А кто б его ручонки от тебя отдирал? – глухо ответила Натка, почесываясь лапой.

– Сними это, – поморщилась я. – Жарко же.

– Не сниму! – мотнула медвежьей мордой хранительница. – Я пообещала, что ты меня не увидишь – и ты меня не увидишь!

Я в который раз вздохнула, сдерживаясь, чтобы не выдать инем по яню, и пошла на выход. Так мы и шли. Маша и медведь.

Глава 14

На поле тушки грохотали,

Мы все побили и вспахали…

До дома мы добрались нескоро. Ни одна машина не хотела подвозить девушку с крупным домашним животным. И сколько бы я ни объясняла, что это маскарадный костюм и там внутри человек, никто не соглашался. Наоборот, уезжали еще быстрее.

Наконец Натка сдалась и освободилась от своей телогрейки из искусственного меха. После чего пробурчала:

– Мы уже вышли из парка. Ты меня там не видела.

– Я могу и глаза закрыть, – покладисто согласилась я, страстно мечтая попасть домой. – Кстати, завтра перебирайся обратно за город. Что бы ни случилось, в квартиру мы уже не вернемся.

– Хоть какие-то хорошие новости! – довольно кивнула хранительница, останавливая такси.

Домой мы ввалились жутко усталые. Диего все еще не было.

– Позвони, – накинулась на меня женщина. – Ледышка огненная! Что тебе, тяжело?

– Мне – тяжело! – отрезала я. – Если он не помнит о завтрашнем дне, то оно и к лучшему. Меньше пострадает!

– Упрямая саламандра! – обозвала меня хранительница и утопала на кухню.

– Спасибо на добром слове! – крикнула я ей вслед.

Душ вернул мне бодрость и отвратное настроение. Я решила занять ум работой и переговорила сначала с Лёной, которая бурно возмущалась, а потом с эфирами, которые так же бурно радовались. Устав от противоположных реакций, я откинулась на подушки и прикрыла глаза. Следовало составить план действий и предусмотреть возможные неожиданности.

– Кобелино Диего! – раздался крик Натки. – Быстро домой! Что? Я и сказала – кабальеро! Домой! Одна нога там, другая тут! – Грозно: – Штаны зашью!

Я рассмеялась, но в коротком смешке не было ни капли веселья. Скривила губы. Ничего нормального для меня в этом мире не осталось. Даже на свидание хожу под присмотром. И кавалеры мои долго не живут. Думаю, Вольдемар уже больше не позвонит…

Бессонная ночь сомкнула тяжелые веки.

Утро встретило и вовсе нерадостно. Только-только начал сереть рассвет, как я почувствовала, что в комнате находится посторонний. Нельзя сказать, чтобы его присутствие мне чем-то особо мешало. Оно просто Ощущалось. Именно так. С большой буквы.

Даже не открывая глаз, я с уверенностью могу сказать, кто это. Наш «кобельеро». Никак решил вспомнить о покаянии и выбрать меня подушкой. Отказываюсь сразу!

Я наблюдала за ним сквозь ресницы.

Он сидел на подоконнике смутным силуэтом и тяжело молчал. Наверное, писал в уме сарабанду или сочинял новую пьесу. «Учитель танцев» плюс «Собака на сене» равно «Звезда Севильи».