Непристойный негатив - [21]

— И что дальше?

— Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше содержать её в лечебнице. Думал, что, возможно, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал её отсюда.

— И она умерла.

— Она умерла бы в любом случае, — устало ответил Слейтер. — Просто её отъезд с Сэнфордом означал, что свои последние дни она проведет в роскоши и достатке.

— Так где же это случилось?

— В доме у Сэнфорда, — сказал он. — Вдали от суеты, на самом краю каньона, где все всегда царит тишина, и где даже притцы не начинают петь, не испросив предварительно на это разрешения у Сэнфорда.

— Значит, передозировка барбитуратов, — задумчиво произнес я.

— С той зависимостью, что выработалась у нее, ей пришлось бы есть их пригоршнями, чтобы доза оказалась смертельной; так что, скорее всего, она знала, что делает, когда начинала глотать таблетки, — урезонивающе заметил Слейтер. — По моим подсчетам она протянула бы в лучшем случае ещё месяца два, не больше.

— Айрис Меривейл снималась в фильме, но картина так и осталась незаконченной, — сказал я. — Она когда-нибудь говорила об этом?

— Слушай, Рик, а под кого ты копаешь на сей раз? — В его голосе слышалось явное подозрение.

— Картина осталась незаконченной, — повторил я. — Теперь же, когда её больше нет в живых, кое-кто подумывает о том, чтобы довести фильм до ума.

— Без Айрис Меривейл?

— Подыщут другую актрису, наденут на неё парик, и на укороченных средних планах да при удачно выбранном ракурсе она вполне сойдет за Айрис.

— Она говорила о съемках, — ворчливо признался Слейтер. — И винила режиссера, что тот не закончил фильм. Кажется, его звали Феррелл. Она сказала, что все это из-за него. И вообще, казалась очень расстроенной.

— В чем же была его вина?

— Насколько я понял, он был педантом. Конечно, Айрис Меривейл употребила другое, хотя и сходное по смыслу, слово. Он был недоволен всеми и всегда. И именно из-за этого съемки так затянулись и обошлись столь дорого. В результате деньги закончились, а фильм так и остался незавершенным.

— А она, случайно, не говорила, кто финансировал тот проект?

— Что-то не припоминаю.

— Сэнфорд был большой любовью всей её жизни, — подсказал я. — Ну как, это тебе ни о чем не говорит?

— Я уже давно ни в чем не ищу тайного смысла, старина, — вежливо ответил он.

Тогда я попробовал зайти с другой стороны.

— Когда Сэнфорд забрал её из твоей клиники и увез к себе в каньон, то кто там за ней ухаживал? Помимо Сэнфорда, разумеется.

— Его дочь, — ответил Слейтер. — Я очень хорошо её запомнил, хоть и видел лишь один-единственный раз. Блондинка. Такая, что одним взглядом может свести с ума любого мужика.

— А имени её, случайно, не помнишь? — осторожно спросил я.

— Паула, — не задумываясь ответил он. — Я виделся с ней лишь однажды. И только профессиональная этика удержала меня от того, чтобы не сорвать с неё одежду, а потом повалить на пол и оттрахать по полной программе.

— Спасибо, док, — поблагодарил я и положил трубку.

Затем, взяв стакан, я снова вернулся к бару и налил себе ещё выпить. Здесь какая-то ошибка, убеждал я себя. Паула не может быть дочерью Сэнфорда, этого озабоченного извращенца, подглядывающего за ней сквозь зеркало. Это какая-то ошибка, твердил я, и был не в силах убедить сам себя. Так что в конце концов я решил, что существует лишь один способ выяснить это наверняка.

Ночь раскинула над каньоном высокий шатер звездного неба, и его бархатная чернота казалась почти осязаемой. Я постучал в дверь особняка и затем замер в ожидании. Казалось, прошло довольно много времени, прежде, чем дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка дома собственной персоной.

На ней было сногшибательное черное вечернее платье: оно держалось на узеньких бретельках, вырез был таким глубоким, что открывал для посторонних взоров заветную ложбинку между роскошных грудей, туго затянутый поясок подчеркивал узкую талию, собирая тонкий материал в мягкие складки, изящно струившиеся вниз, почти до самого пола. Кажущаяся простота этого великолепия была обманчива, и за него, наверное, пришлось выложить уйму денег из расчета один доллар за один квадратный дюйм. В ушах у неё сверкали скромные бриллианты, так что, на мой взгляд, любому становилось ясно, что перед ним самая обыкновенная женщина.

— Ну надо же, какие люди! — сказала она своим теплым, чуть хрипловатым голосом. — Вот уж не думала, что ты можешь так быстро восстанавливать силы, Рик! Пришел, чтобы взять реванш?

— А у вас, кажется, вечеринка? — поинтересовался я.

— Мы всегда одеваемся к ужину, — ответила Паула. — Джерри так больше нравится.

— Джерри? — переспросил я. — Или все-таки «папуля»?

Ее голубые с поволокой глаза как-то странно вспыхнули и тут же погасли.

— Мы ужинали, — продолжала она. — И ещё у нас гости. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

— Отец, наблюдающий через зеркало за сексуальными упражнениями собственной дочери, — проговорил я. — Или, может быть, это одно из проявлений родительской любви?

— Они на балконе, — сказала она. — Почему бы нам не пойти туда?