Непристойные предложения - [36]
– Каким образом? – пожелал знать желтоватый, щуплый мушкетер. – Расскажи мне.
– Я расскажу тебе, каким образом, – парировал гугенот. – При помощи моего американского воображения, американских навыков, американского умения зреть в корень. Вот каким образом.
– Прошу прощения, – торопливо вмешался Альфред Смит, увидев, как желтоватый, щуплый мушкетер набрал в легкие воздуха для язвительного ответа. – Не слышал ли кто-то из вас, джентльмены, о призах, которые будут давать за лучший костюм, или о лотерейных билетах, которые раздавали бы при входе? О чем-то подобном?
Повисло молчание: водопроводчики разглядывали Альфреда, жуя свои сигары. Потом гугенот (Колиньи? Конде? де Роган?) наклонился и постучал его по груди.
– Когда хочешь задать вопрос, сынок, сперва найди правильного человека, которому его задать. Это решит полдела. И кого следует спросить про лотерейные билеты при входе? Правильно, привратника. Отправляйся к привратнику – он в костюме генерала Монкальма – и скажи, что тебя послал Ларри. Скажи, что Ларри велел рассказать тебе все про лотерейные билеты, – и, сынок, он расскажет все, что ты хочешь узнать. – Гугенот повернулся к своему рассерженному собеседнику. – Можешь не трудиться, я и так знаю, что ты собираешься сказать. И сейчас объясню, почему ты не прав.
Альфред выбрался из толпы, обстановка в которой накалялась. Только что подошедший с краю гвардеец кардинала мрачно сказал палачу в черном капюшоне:
– Этот Ларри. Зазнайка. Все бы отдал, чтобы посмотреть, как он опростоволосится.
Палач кивнул и задумчиво переложил топор с одного плеча на другое.
– Однажды в санитарное управление поступит анонимный звонок насчет Ларри, они пришлют инспектора, который не берет взяток, и этим все кончится. Любой человек, который покупает трубы на помойке, а затем хромирует их и продает товарищам как новые… – Резиновое лезвие топора за плечом палача затрепыхалось, словно флаг.
– Не знаю ни про какие лотереи, – заявил привратник, раскачиваясь на складном стуле перед входом в бальный зал. – Ни о чем важном мне не говорят. – Он надвинул треуголку на глаза и уныло уставился в пустоту, будто размышляя о том, что, если бы Париж расщедрился на упреждающую информацию, исход битвы при Квебеке мог быть совсем иным. – Поспрашивай в баре. Там засели все большие шишки.
Очевидно, больших шишек собралось немало, подумал Альфред, с извинениями пробираясь по переполненному залу на первом этаже. Кринолины и панье, экстравагантные прически, обтянутые чулками шишковатые колени, покачивающиеся шпаги и напудренные парики заполонили «Февральскую революцию – единственную настоящую революцию! Бар & гриль», и несколько завсегдатаев в потрепанных костюмах и потертых ветровках казались переодетыми для маскарада гостями – обнищавшими, обиженными анахронизмами из будущего, которые чудом попали в имперский Версаль или чванливый, интриганский Тюильри.
В баре Бушке Горовиц, сняв, несмотря на строжайший запрет короля и кардинала, железную маску, принимал членские взносы, делился с облаченной в тяжелую парчу и переливчатый шелк толпой своим мнением о будущем водозаборных колонн и душевых кабин и время от времени, повелевая «повторить», подкидывал вознаграждение бармену, злобному на вид бородатому мужчине в белом фартуке.
Альфред понял, что к нему не пробиться. Он несколько раз спросил насчет «лотереи», не получил ответа и сдался. Требовалось найти шишку помельче.
Кто-то дернул его за рукав церковного облачения. Он опустил глаза и увидел весьма тощую мадам Дюбарри, сидевшую в пустой кабинке. Мадам Дюбарри улыбнулась из-под черной маски.
– Тяпнем? – предложила она. И, увидев его непонимающий взгляд, объяснила: – Ты, да я, да мы с тобой.
Альфред покачал головой.
– Нет, и нет, и… То есть нет, спасибо. У меня, э-э, важное дело. Может, позже.
Он шагнул прочь и обнаружил, что его рукав не сдвинулся с места. Мадам Дюбарри по-прежнему удерживала ткань двумя пальцами – женственно, деликатно, изящно, но твердо.
– Фу, – надулась она. – Вы только поглядите на этого дельца. Нет времени тяпнуть, нет времени на меня, все дела, дела, дела, день напролет.
Несмотря на раздражение, Альфред пожал плечами. Дела его шли не очень. Он вернулся и сел напротив мадам Дюбарри. Лишь тогда тонкие пальчики отпустили его рукав.
У кабинки возник сердитый бородатый мужчина в белом фартуке.
– Ну? – рявкнул он, подразумевая: «Что будете пить?»
– Мне виски со льдом, – сказала дама Альфреду. – Виски со льдом – напиток моей жизни.
– Два виски со льдом, – сообщил Альфред бармену, который ответил: – Ну! – имея в виду: «Вы заказываете – я приношу. Это ваши похороны».
– Я слышала, ты интересуешься конкурсами. Однажды я выиграла в конкурсе. Теперь я тебе больше нравлюсь?
– В каком конкурсе? – рассеянно поинтересовался Альфред, разглядывая ее. Под маской скрывалось вроде бы миловидное, хоть и костлявое, совершенно обычное лицо. Тупик.
