Непристойное предложение - [66]

— Как ты смеешь пытаться обернуть всё так, будто это моя вина? Если ты не мог за все время заметить, что под штанами скрывалась женщина, тогда я могу сказать только одно: вы с мисс Уитби стоите друг друга! Надеюсь, вы будете очень счастливы вме…

Уловка возымела действие. Дрейк настолько рассердил Пэйтон, что та нечаянно подошла слишком близко к нему. Он в мгновение ока вновь вцепился ей в плечи, только в этот раз не стал трясти. Он держал ее крепко, железной хваткой, подтягивая вверх, пока Пэйтон не встала на носочки, и наклоняя к ней голову, пока их лица не оказались нос к носу.

— А теперь ты выслушаешь меня, Пэйтон Диксон, выслушаешь внимательно. Неважно, что случится со мной, потому что в любом случае я мертвец. Если я не удеру с этого корабля, Лафон прикончит меня, а если удеру — меня прикончат твои братцы в первую очередь за то, что втянул тебя в эту неприятность. Откровенно говоря, выбирая между Французом и твоими братьями, я однозначно отдам предпочтение Лафону. Во всяком случае, он, может статься, позволит мне умереть более быстрой смертью.

Она изгибалась как дельфин, стараясь высвободиться — Дрейк лишь крепче держал её.

— Мы в море почти три недели. Зная Лафона, смею предположить, что он сделал большой крюк на случай, если его преследователи решат, что он отправился в Нассау коротким путем. Поэтому, возможно, мы скоро доберемся до американского побережья. И как только ты его заметишь — как только ты его заметишь! — ждешь темна и незаметно пробираешься в баркас, обрезаешь веревки и уплываешь!

Она продолжала выворачиваться:

— Без тебя не поплыву.

— Поплывешь! Я не желаю, чтобы ты рисковала. Не жди меня, Пэйтон. Если я даже просто-напросто заподозрю, что ты выжидаешь момент, чтобы спасти меня, клянусь Богом, Пэйтон, я…

Она перестала изворачиваться. Глаза ее округлились. Губы, заметил он, слегка приоткрылись. И это привело Дрейка в сильное замешательство.

— Ты — что? — с явным вызовом произнесла Пэйтон.

То, что случилось после, Дрейк искренне считал виной Пэйтон.

Глава 16

Она, достопочтенная мисс Пэйтон Диксон, отнюдь не считала себя набожной. В действительности, иногда она всерьёз сомневалась в том, что Бог существует.

Однако сейчас был не тот случай. Потому что Господь — тот самый Господь, который отобрал у Пэйтон при рождении мать, а затем обрёк её на ещё бульшие муки, позволив девушке вырасти и иметь грудь, которую и грудью-то нельзя было назвать — ответил на её молитвы: Коннор Дрейк держал Пэйтон в объятиях. Коннор Дрейк целовал её.

Она не могла вспомнить, как это произошло. Минуту назад его пальцы вцепились в плечи Пэйтон, и Коннор начал её трясти — очень сильно — а теперь целовал с тем же пылом и решительностью, с которыми за несколько секунд до этого кричал на неё.

И отвечая на поцелуй, она не могла избавиться от мысли, что этот момент, этот единственный миг стоил… всего того, что ей пришлось пережить с тех пор, как она оказалась на этом жалком судёнышке. Его бакенбарды, переходившие в пышные усы, и борода, выросшая за те недели, которые Коннор находился в заточении, царапали чувствительную кожу вокруг ее рта. Когда мгновением позже он оторвался от губ Пэйтон только для того, чтобы прижаться своими губами к шее девушки, его горячее дыхание обожгло ее, заставив задрожать от удовольствия, и соски Пэйтон под мягкой льняной рубашкой и позаимствованным камзолом отвердели.

Одного только ощущения губ Дрейка на ее шее было достаточно, чтобы убедить Пэйтон в том, что оно того стоило — котелки, которые ее заставляли начищать; вёдра воды, которые ей приходилось таскать туда-сюда с кормы корабля; то, что Пэйтон целый месяц не могла как следует вымыться; то, что ей приходилось каждый раз ждать полуночи, прежде чем удавалось найти укромный уголок, чтобы удовлетворить свои потребности, если она хотела спустить штаны, не боясь того, что ее застанут без этого отличительного придатка, который остальные матросы так гордо свешивали за борт корабля, когда их заставала нужда.

Все ее мучения того стоили. Даже то, как Пэйтон приняли, когда она впервые вошла в каюту пленника — теперь даже это было забыто. О, сначала всё было неплохо… пока Коннор не начал ее трясти. Это был совсем не тот прием, которого Пэйтон ожидала. Разумеется, она не думала, что Дрейк будет вне себя от счастья, увидев ее наверняка он обрадовался бы сильнее, если бы к нему пришла его драгоценная мисс Уитби, полагала Пэйтон — но все же она не ожидала, что Коннор разозлится до такой степени. Какая муха его укусила? Она тут рискует жизнью ради него, а он, похоже, не испытывает и капли благодарности.

В первый момент, разглядев убийственную ярость в глазах Дрейка, Пэйтон захотелось развернуться и убежать. Но она приложила столько усилий — подсыпала чёрного пороха в смесь для пудинга, рассчитав время так, чтобы хотя бы несколько мгновений провести наедине с Дрейком — что Пэйтон не смогла заставить себя уйти.

Теперь уже казалось, что буря его гнева вначале, была не слишком высокой ценой за то, что произошло потом. Губы Коннора на губах Пэйтон придали смысл всем ее жертвам; голод его поцелуя, отчаяние — совсем как тогда, в ночь перед свадьбой — были так сильны, что в тот момент Пэйтон поняла, что все сделала правильно. Она была нужна этому мужчине. Пэйтон осознала, что была нужна ему больше жизни. Это выдавала та жадность, с которой Коннор целовал ее, настойчивость, с которой его язык раздвигал ее губы. Она была такой глупой, что не замечала его отношение раньше.