Непристойное предложение - [115]

— Зачем? Ты только подумай, — сияя голубыми глазами, продолжил он. — Впервые за все время мы лежим на настоящей постели. Не настилы, скалы, песчаные дюны, гамачные сетки, а самая настоящая, «взаправдашняя» постель…

При упоминании гамака, а также того, что в нем произошло, Пэйтон еще сильнее покраснела. Она старалась собраться с мыслями, но мускулистые бедра между ее ног сделали эту задачу невыполнимой. Дрейк вжимался в нее, и она была рада ощущать его вес, а ее тело тут же вспомнило испытанное в прошлом наслаждение. До того, как она успела остановиться, ее руки уже обвились вокруг его шеи, а ноги разошлись, позволяя Дрейку устроиться поудобнее. Господи боже, как же все-таки она его хотела! Может быть, им все же лучше пожениться…

Но способность здраво мыслить оставила Пэйтон, стоило Дрейку губами накрыть ее рот. Она прикрыла глаза, чувствуя, как между бедер вздымается знакомая волна жара. Пэйтон не раздумывая прижалась к сильному мужскому телу низом живота и с удовлетворением услышала, как Дрейк застонал.

— Еще не время, любимая, — хрипло зашептал он. — Еще не время.

Он потянулся к вырезу ее ночной рубашки. Пэйтон резко распахнула глаза, услышав звук рвущейся материи. Задохнувшись, когда Дрейк без усилий разорвал рубашку до середины, словно пергамент, Пэйтон воскликнула:

— Дрейк! Ты совсем с ума сошел?

Теперь, когда его взору открылись скандально загорелая кожа, груди с заострившимися сосками и шелковистый лоскуток темных волос между бедрами, Дрейк ухмыльнулся, испытывая глубочайшее удовлетворение.

— Нет. Просто я невысокого мнения о вкусе твоей невестки в выборе ночных рубашек.

Пэйтон смотрела на него, задумавшись, причем не в первый раз, о том, что, пожалуй, в нем было больше от грубого пирата, нежели воспитанного пэра. Но только она попыталась высказать свое мнение, как губы, которые пару минут назад терзали ее рот, внезапно опустились к обнажившемуся розовому соску, дразнящими движениями заставляя его затвердеть. Резкие слова, готовые вырваться у Пэйтон, тут же превратились в стон удовольствия. Обжигающий рот медленно двигался по ее нежной коже, спускаясь по плоскому животу, пока не достиг завитков между ее ног.

После этого Пэйтон сдалась, воинственный дух покинул ее дрожащее тело. Словно магия в прикосновениях Коннора сделала ее податливой его желаниям. Плевать, женаты они или нет, пока его прикосновения дарят ей такие восхитительные ощущения, исторгая из нее нежные крики удовольствия. В некой еще не окончательно потерянной части разума мелькнула мысль, что немного странно заниматься любовью при свете дня в спальне старшего брата. Но разве это важно, когда Дрейк жаждет ее, а она желает его в ответ.

Дрейк почувствовал, что она сдалась, и тут же воспользовался этим. Может, не совсем честно обольщать ее после пережитой стычки и полученных ран…

Но он не собирался упускать ни единого шанса или испытывать вину. Только не тогда, когда его любимая находилась именно там, где он хотел… наверное, с того самого вечера в Дэринг-парке, когда он спас ее от того, чтобы быть переброшенной через плечо Рэли. Пэйтон Диксон принадлежала ему, и он собирался доказать ей это раз и навсегда, не слишком считаясь с ее мнением по данному вопросу.

Упиваясь тихими возгласами наслаждения и неподвластными воли Пэйтон судорожными движениями, которые извлекал его язык из ее стройного тела, Дрейк не поднимал лица от того местечка, которое ему так нравилось ласкать, пока не удостоверился, что она готова. И только тогда он встал на колени и потянулся к пуговицам на своих бриджах.

Он заметил, как широко распахнулись ее глаза при виде размера его мужского достоинства. Влажные губы приоткрылись, словно исторгая протестующий возглас — не то чтобы на него кто-нибудь примчался бы, но Дрейк был слишком возбужден, чтобы тратить время на споры. Стоя на коленях между ее загорелых ног, трясущимися руками он подхватил Пэйтон под ягодицы и вонзился в бархатистую расселину, погружаясь в ее тугое тепло. Он пристально вглядывался в лицо любимой, наслаждался ее изумленным выражением, когда входил все глубже… и глубже в нее. Он почувствовал ее молчаливый протест, когда подался назад, и резкий вдох, когда вновь вошел в нее, на этот раз жестче, хотя и стараясь, Господи, изо всех сил пытаясь быть с ней более нежным. Казалось, Пэйтон этого совершенно не замечала. Пуговицы жилета впивались в ее обнаженную плоть, мягкие складки галстука задевали лицо — все было не важно. Она не возражала и против крепкой хватки на бедрах, из-за которой не могла двигаться. Дрейк пытался быть осторожным с ее пораненной ногой, но как это сделать, если все его мысли занимал ее страстный отклик?

А потом вообще все мысли исчезли. Остались только животная страсть, выбиравшаяся на поверхность каждый раз, когда Пэйтон оказывалась рядом, и неуправляемое желание, насытить которое могла только она. В своем стремлении погрузиться в нее Дрейк превратился в дикаря. Он начал вонзаться в ее тело все быстрее и быстрее, с неистовостью, которую разделяла метавшаяся под ним, беспомощная в своем желании Пэйтон. Грянувшее освобождение одновременно сокрушило их обоих, заставляя Дрейка входить в нее снова и снова, пока силой своих ударов он не вдавил Пэйтон глубоко в матрас. Но едва ли она понимала, как жестко обращаются с ее телом, так захватили ее собственные ощущения. Хрипло вскрикнув, когда на нее начали накатывать волны наслаждения, Пэйтон словно издали услышала триумфальный рык рухнувшего на нее Дрейка. Ее последней осознанной мыслью перед тем, как ее захлестнула волна удовольствия, стало смутное беспокойство, что братья смогут услышать их и ворваться в комнату, посчитав, что Дрейк убивает ее.