Непристойное предложение - [107]

Пэйтон не думала, что конюшни — это так уж и плохо. Определенно, запах в них стоял много лучше, чем в тюрьме. А морды, прижимающиеся к решеткам, что закрывали окна, хоть и были такими же волосатыми, отличались изрядно большим дружелюбием. Дверь в камеру узника охранял приятный паренек с впечатляющими манерами, который вскочил и отвесил Пэйтон низкий поклон, стоило той только войти. И это еще до того, как он узнал, что она достопочтенная мисс Пэйтон Диксон («ага», заверил его комендант, «та, про которую думали, что она умерла»).

Сторож весьма любезно согласился разрешить короткий визит, но только после того, как он серьезно предупредил Пэйтон о чрезвычайной опасности своего подопечного. Она не должна позволять обманчиво невинной внешности узника ввести себя в заблуждение.

И с этим последним предупреждением, заверив, что он будет за дверью, что ей следует лишь позвать, и он придет, сторож открыл дверь стойла, и Пэйтон вошла в залитый солнечным светом закуток, чей пол был усыпан соломой.

Мисс Ребекка Уитби, несомненно, слышала все, что было сказано за дверью стойла, в котором ее содержали. Поднявшись с тюфяка, который кто-то предусмотрительно принес для нее, Бекки уставилась на Пэйтон, даже не пытаясь скрыть то презрение, что испытывала к младшей из Диксонов.

— Ба, — сказала она резким голосом, столь непохожим на те мелодичные звуки, которые Пэйтон привыкла от нее слышать, — да ведь это достопочтенная мисс Пэйтон Диксон, восставшая из мертвых. Ты, должно быть, стала знаменитой. В этой части света не слишком часто случаются воскрешения. — Бекки отбросила свои рыжеватые волосы. — Я невероятно польщена, что ты нашла время и нанесла светский визит такому скромному созданию, как я. Надеюсь, ты простишь меня, если я не предложу тебе освежающих напитков. В этом учреждении наблюдается прискорбное отсутствие удобств.

Пэйтон откинула белую муслиновую вуаль, стремясь лучше видеть женщину, которую она презирала столь долгое время. Мисс Уитби было необходимо заключить в таком месте, какое позволило бы держать ее отдельно от сообщников-злоумышленников, и теперь Пэйтон легко могла понять, почему. Восьми неделям тюрьмы оказалось не под силу приглушить блеск красоты Бекки Уитби. Пожалуй, она была даже прекраснее, чем раньше. Проникавшие сквозь зарешеченное окно за ее спиной солнечные лучи заставляли ее густые рыжие волосы вспыхивать живым пламенем и подчеркивали кремовый оттенок ее кожи. Беременность уже была заметна, но она скорее не столько утяжеляла фигуру молодой женщины, сколько придавала ей определенную жизнерадостность и зрелость, которую не по силам было скрыть даже бесформенному хлопковому платью, подаренному ей надзирателями.

Во всех отношениях Бекки Уитби все еще была самой прекрасной женщиной, какую Пэйтон когда-либо видела. И признание этого не имело ничего общего с тем, что Пэйтон сняла свою шляпку и протянула ее с каменным выражение на лице Бекки.

— Вот, — сказала она.

Взгляд Ребекки переместился на шляпку. Эта воздушная, пенящаяся кружевами вещица намного больше подходила Джорджиане, чем кому-либо другому из знакомых Пэйтон. Наверняка она была приобретена за изрядную сумму и вопреки ожесточенным возражениям Росса. Бекки Уитби, однако, отнюдь не выглядела счастливой, получив ее в дар.

— И что, — скривив свою розовую верхнюю губку, требовательно спросила она, — я должна делать с этим?

Пэйтон, занятая тем, что расстегивала перламутровые пуговицы на накидке своей невестки, ответила коротко:

— Надень ее.

Бекки Уитби рассмеялась. Ломким, словно бьющееся стекло, смехом.

— Ты в своем уме? Меня повесят, Пэйтон. Эта штука могла бы спрятать мою шею от палача с топором, но, как я понимаю, моя смерть будет осуществлена другим способом. И хотя я, безусловно, позаимствовала немало твоих вещей тогда, когда находилась вместе с вами в Лондоне, однако именно эта деталь туалета не совсем подходит к моей коже и волосам. Премного тебе обязана, но…

— Знаешь, Бекки, я всегда считала тебя эгоистичной, тщеславной, любящей манипулировать, пустой… — начала было Пэйтон.

— Благодарю от всей души, — язвительно перебила ее Ребекка. — Уж если мы заговорили начистоту, позволь мне вернуть комплимент и сообщить, что ты всегда страшно меня раздражала. Вся эта твоя смехотворная откровенность и мужеподобная страсть ко всяким морским штукам! Но наиболее душераздирающа эта твоя маленькая одержимость Коннором Дрейком, который, хотела бы я добавить, рассказал мне по секрету — надеюсь, ты не возражаешь, что я так говорю — всегда считал тебя весьма неженственной. Аж до такой степени, что ты была ему физически отвратительна.

Пэйтон вздернул бровь. Право слово, когда она последний раз видела Коннора Дрейка, он, казалось, испытывал к ней что угодно, но только не отвращение. Но, разумеется, она не собиралась спорить с Бекки Уитби. Вместо этого Пэйтон спокойно, словно бы ее совсем не перебивали, заметила:

— Но единственной, кем я тебя никогда не считала, Бекки Уитби, так это глупой. Но именно так ты сейчас себя ведешь. Глупо.

— О? Глупо, да? Потому что я не принимаю эту идиотскую шляпу в подарок? — она швырнула оскорбивший ее предмет на пол. — Мне не нужна шляпа, ты, невежественная девчонка. Мне нужен хороший поверенный.