Непристойное предложение - [29]

— Черт, черт, черт! — закричала я.

Я снова слишком понадеялась на свой внутренний будильник, который всегда срабатывал, когда рассветало. Зимой — слишком поздно, летом — слишком рано. Как у петуха, всегда говорил Штефан. Я была дитя природы, только в городе это срабатывало совсем некстати. Уже минуло восемь часов утра, и с улицы доносился шум вовсю работавшего городского транспорта. При этом я еще хотела сегодня попробовать добраться до сада на автобусе. А это было связано с пересадкой и десятиминутной прогулкой пешком — совершенно точно, я опаздывала. Время, которое я с запасом отводила себе на все путешествие, было безнадежно упущено.

Стремясь скорее оказаться под струей холодной воды, которая вернула бы моей голове способность соображать, я бросилась в направлении ванной прямо в своей замечательной футболке «Мне уже исполнилось тридцать…». Первое, что я позволила себе там сделать, это опуститься на сиденье унитаза.

— Ты, глупая гусыня! Неужели трудно было завести будильник? — зло сказала я сама себе.

Именно в этот момент открылась дверца душевой кабины, и оттуда вышел абсолютно голый мужчина.

— Аааааааааа! — как резаная заорала я.

Не столько потому, что думала, что нахожусь в квартире одна. А потому, что уже хорошо сидела на унитазе, спустив трусы до самых пяток! Ничего лучшего, чем оценить фигуру мужчины, стоявшего передо мной, мне в голову не пришло. Продолжая орать, я подняла глаза от мускулистых и довольно волосатых мужских ног до довольно волосатой же груди. Ты, Боже мой…

— Пффф, — произнесла я, чтобы наконец набрать в рот воздуха.

— Это же всего лишь я, — произнес голый мужчина, выглядевший, впрочем, не менее обескураженно, чем я. Это был Оливер, кто же еще.

Я поспешила спрыгнуть с унитаза и резко натянула трусы.

— Ты… ты… — бормотала я. — Я… я… — Я чувствовала себя словно ученица монастырской школы, впервые увидевшая голого мужчину. С большим удовольствием я сама исхлестала бы себя по щекам. — Я не знала, что ты здесь.

— Мне очень жаль, но я хотел бы закончить, — сказал Оливер.

Он взял полотенце и принялся спокойно вытирать свое тело. Очевидно, у мужчины были крепкие нервы. Я опустила глаза к полу, рассматривая плитку.

— Я проспала, ты тоже?

— Да нет, — ответил Оливер. — Мне надо быть в телецентре к десяти часам.

Он был уже сухой. Но вместо того чтобы хотя бы обмотаться полотенцем, Оливер бросил его на край ванны и принялся спокойно наносить на лицо пену для бритья. Что еще готовил мне сегодняшний день?

Я снова уставилась в пол, подходя ко второму умывальнику и доставая зубную щетку из стаканчика. Конечно, я с большим удовольствием покинула бы ванную, но это стало бы вершиной неумения владеть собой.

— Первый автобус уже ушел, — сказала я. Только почему мой голос так дрожит? — Я безбожно опаздываю.

— К счастью для тебя, ты сама шеф, — ответил Оливер. — Но ты можешь воспользоваться «ситроеном», если хочешь. А я поеду на метро.

— Это была бы неплохая идея.

От долгого напряжения мой голос никак не хотел звучать нормально. Зубная паста не хотела выдавливаться на щетку. Постепенно я стала приходить в ярость от себя самой. Соберись же наконец! Это же всего лишь голый мужчина, ничего больше. Только Оливер. Добрый старина Блуменколь. Он же не виноват, что застал тебя за пи-пи. Это совершенно житейская ситуация.

И все же это было ненормально.

Никто, в том числе и Штефан, никогда не видел меня сидящей на унитазе за этим занятием. Предстать перед кем-нибудь в таком виде считалось в моем понимании одним из десяти смертных грехов. Так я была воспитана. Моя приемная мать всегда считала, что человек, делающий пи-пи на виду у других, достоин оказаться в самой горячей преисподней. А когда я выходила замуж, она еще раз очень твердо напомнила мне, что мой брак только тогда будет крепким и долгим, если я буду следовать трем главным правилам. Во-первых: никогда не позволяй своему мужу присутствовать при родах (но до этого пока не доходило, потому что с детьми мы не спешили); во-вторых: никогда не ложись в постель, не сняв бигуди (ха-ха, мои волосы и бигуди — примерно то же самое, что Наоми Кэмпбелл и расплетенные косы!); и в-третьих: никому и никогда не позволяй видеть, как ты отправляешь свои естественные потребности.

Про меня можно говорить что угодно, но этим правилам я всегда следовала неукоснительно.

До сегодняшнего дня.

Я почувствовала, что ко всему прочему мое лицо начинает наливаться краской стыда. При всем при этом Оливер даже не был моим мужем, а всего лишь его братом. Срам!

Оливер, к счастью, похоже, не замечал моего конфуза, во всяком случае, не показал этого. Он совершенно спокойно продолжал бриться, непринужденно болтая со мной о том о сем (честное слово, не знаю о чем!), а затем не спеша покинул ванную. Все еще голый. Неужели никто не приучил человека к манерам?

Когда я через десять минут появилась на кухне, он выглядел как ни в чем не бывало. Только успел одеться.

Впрочем, его лицо было скрыто газетой. И это хорошо, потому что сегодня утром я уже была не в состоянии просто посмотреть ему в глаза. Ведь он видел, как я делаю пи-пи, — ужасно!