Непристойная страсть - [57]

Но самое странное было то, что он не чувствовал особой потребности в сексе, наоборот, он ощущал себя более сильным и полноценным без него. А может быть, ему просто повезло и он был одним из тех людей, кто мог попросту не думать об этом, отбрасывать в сторону все проблемы, связанные с сексом. Но он точно не знал, в чем дело, да и не интересовался этими вопросами.

Основным чувством, которое он испытывал к сестре Лэнгтри, была симпатия, и он не мог бы определить в точности, с какого времени в этой симпатии появилось что-то более личное и близкое. Но утро на кухне стало для него настоящим потрясением. Льюс играл с ним в глупые сексуальные игры, а он стоял и ждал, не теряя самообладания, когда наступит момент, чтобы дать себе выход и при этом укротить эту жажду убить. А когда момент наконец пришел и он уже открыл рот, чтобы сказать Льюсу, куда ему убраться, вдруг раздался этот шорох у двери.

Поначалу стыд просто заливал его – ну как они с Льюсом должны были выглядеть со стороны? И как он сможет ей все объяснить? Поэтому он даже не стал и пытаться. А потом он прикоснулся к ней, и что-то произошло с ними обоими, что-то гораздо более сильное, чем просто ощущение тела, и в то же время все было заключено в теле. Майкл понял, что она испытывает то же самое и так же сильно; есть вещи, которые не требуют слов или даже взглядов. Господи, ну почему сестрой в отделении «Икс» не оказалась та уютная неопределенного возраста гусыня-надсмотрщица, которую он себе представлял перед приходом сюда? Что толку заводить какие-то личные отношения с сестрой Лэнгтри, ведь это все равно ни к чему не приведет. И все-таки… Да, думать об этом уже само по себе невыносимо прекрасно. Потому что здесь не только половое возбуждение, но и что-то еще; а он, оказывается, никогда раньше не понимал, что такое женщина.

– Послушайте, – сказал Нейл, – мне кажется, мы должны учитывать вот какую вещь. Сестренка здесь, в «Иксе», уже целый год, и мне кажется вполне естественным, что она просто устала – от Базы, от «Икса» и от нас. Она же никого, кроме нас, не видит. Майкл, ты новенький, как тебе кажется?

– Мне кажется, что из всех вас я меньше всего гожусь, чтобы судить об этом. Так что спрошу-ка я Наггета. Ты как думаешь?

– Я не согласен! – горячо возразил Наггет. – Если бы мы надоели сестренке, я узнал бы первый.

– Не надоели, а устала! Это разные вещи, – терпеливо принялся объяснять Нейл. – Разве мы все не устали? Так почему же она должна быть другой? Или вы, может быть, думаете, что, проснувшись поутру, она спрыгивает с кровати и распевает от радости, что вот-вот встретится с нами в палате? Послушай, Майкл, выскажись. Я хочу знать твое мнение, а не Наггета или кого-нибудь другого. Ты здесь недавно, не так глубоко завяз и способен видеть все так, как оно есть на самом деле. Как ты считаешь, она хочет еще быть с нами?

– Не знаю, говорю тебе! Спроси у Бена, – упирался Майкл, глядя Нейлу прямо в глаза. – Ты попал пальцем в небо, приятель.

– Сестра Лэнгтри – слишком прекрасная женщина, чтобы устать от нас, – произнес Бенедикт.

– Она разочарована, – заявил Льюс.

Мэтт фыркнул.

– Ну, вообще-то в «Иксе» нетрудно разочароваться, – заметил он.

– Да я не об этом, крот ты безглазый! Я что хочу сказать: она ведь женщина? Так? А у нее никого нет, вот так-то!

От них, казалось, исходили волны отвращения, но Льюс только ухмылялся, как будто получил большое удовольствие.

– Знаешь, Льюс, ты до того низкий, что тебе пришлось бы подставить лестницу, чтобы дотянуться до змеиного брюха, – высказался Наггет. – Меня от тебя рвет.

– Да ты назови, от чего тебя не рвет, – огрызнулся Льюс.

– Смирись, Льюс, – мягко вмешался Бенедикт. – Тебе нужно стать очень смиренным. Все люди должны научиться смирению, прежде чем смерть настигнет их, а никто из нас не знает, когда это произойдет. Может быть, мы умрем завтра, а может – через пятьдесят лет.

– Заткнись со своими проповедями, ты, цапля, – взвился Льюс. – Если ты и дальше так будешь продолжать, через неделю, после того как уедешь отсюда, окажешься в психушке.

– Ты этого не увидишь, – сказал Бен.

– Да уж клянусь! Я буду слишком занят своей славой.

– Только не за мой счет, – передернулся Мэтт. – Я и гроша не дам, чтобы посмотреть, как ты писаешь.

Льюс радостно загоготал.

– Ух, если ты сможешь увидеть, как я писаю, я сам дам тебе этот чертов грош!

– Нейл абсолютно прав! – раздался вдруг голос Майкла.

Пререкания медленно затихли; все повернулись к нему с любопытством, потому что впервые слышали, чтобы он так заговорил – с гневом, страстью, как обладающий властью.

– Еще бы она не устала, и можно ли ее за это винить? Каждый день одно и то же: Льюс наскакивает на всех, и все тут же наскакивают на Льюса. Какого черта вы не можете оставить друг друга в покое и ее тоже? Что бы с ней ни происходило, это ее личное дело, а не ваше! Если бы она захотела, чтобы вы имели к этому отношение, она бы так и сказала. Оставьте ее в покое! От вас спиться можно! – Он поднялся на ноги. – Бен, пойдем в воду. Смоем с себя грязь. Во всяком случае, я попытаюсь, хотя все дерьмо, которое тут налетело, нужно неделю отмывать, не меньше.