Непристойная страсть - [12]

«"Икс" – это ловушка, – думала она, – и я в нее попалась. Более того, мне в ней очень нравится».

Когда луч ее фонарика упал наконец на дорожку, ведущую ко входу, она выключила свет и осторожно вступила на деревянный настил, стараясь идти настолько тихо, насколько позволяли подметки ее армейских ботинок.

Кабинет ее располагался за первой же дверью налево по коридору – закуток шесть на шесть футов – и до жути напоминал бы внутренность подводной лодки, если бы не две внешние стены, затянутые жалюзи. Здесь с трудом помещался небольшой стол, за которым она работала, кресло для посетителей, ее собственное кресло по другую сторону стола и полки, сколоченные из деревянных планок в форме буквы «L» и совмещенные с двумя запирающимися ящиками, – они служили ей в качестве сейфа для бумаг. В верхнем ящике пребывали в покое бумажные останки людей, что населяли отделение «Икс» с момента его зарождения, – несколько папок с копиями документов тех, кто выписался из госпиталя. Во втором ящике она держала медикаменты, которые, по мнению старшей сестры и полковника Чинстрэпа, ей необходимо иметь под рукой: паральдегид для внутреннего применения и инъекций, фенобарбитал, морфий, раствор магнезии, касторовое масло, препараты опия, хлоралгидрат, дистиллированная вода, таблетки плацебо и большая бутылка «Шато Танунда», трехзвездочного коньяка, бывшего в ходу в госпитале.

Сестра Лэнгтри сняла шляпу, гетры и ботинки и аккуратно сложила все в углу за дверью, потом задвинула под стол маленькую плетеную корзинку, в которой она носила необходимые ей в течение дня вещи, после чего переоделась в сандалии. Поскольку территория, на которой размещалась База номер пятнадцать, была официально объявлена зоной, зараженной малярией, весь персонал в обязательном порядке после наступления темноты с ног до головы закутывался в одежду, что само по себе делало и без того невыносимое существование в условиях влажной жары еще более невыносимым. И хотя щедрые опрыскивания всей территории госпиталя раствором ДДТ фактически ликвидировали угрозу укусов малярийными комарами, тем не менее предписание осталось. Иные наиболее эмансипированные из сестер вообще не снимали свои серые куртки и брюки, будь то день или ночь, заявляя, что так им удобнее, чем в юбке. Но Онор Лэнгтри и многие другие сестры, которые провели почти всю войну в полевых условиях, где они в принудительном порядке были обязаны носить брюки, весьма высоко оценили условную роскошь Базы номер пятнадцать, позволявшую им придавать себе возможно более женственный вид.

К тому же у сестры Лэнгтри выработалась собственная теория, согласно которой пациентам ее отделения полезно видеть женщин в платье, а не в форме, точно такой же, как у них самих. И еще у нее была своя теория относительно стука, производимого ботинками, так что она запретила своим пациентам носить армейскую обувь в помещении.

На стене позади кресла для посетителей висела коллекция из пятнадцати карандашных портретов: Нейл увековечил всех тех, кто прошел через отделение «Икс» раньше, и тех, кто еще продолжал обитать в нем. Когда сестра Лэнгтри поднимала глаза, ее взгляд падал прямо на эту великолепно иллюстрированную хронику жизни отделения. Когда человек покидал его пределы, портрет перемещался из центра на периферию, и, таким образом, на данный момент в середине висели пять лиц и оставалось вполне достаточно места для шестого. Хотя вообще-то она на этого шестого совсем не рассчитывала, при том что База номер пятнадцать неуклонно сокращалась, война закончилась и грохот орудий уже не доносился до оставшихся здесь немногих пациентов. И все-таки он появился сегодня, этот шестой, – Майкл, новый объект пристального внимания Нейла. Интересно, что он заметит в Майкле… Хочется, очень хочется поскорее увидеть, каковы будут его выводы на бумаге, когда она прикрепит портрет к стенке напротив стола.

Сестра Лэнгтри опустилась в кресло и, положив подбородок на руку, окинула взглядом пять рисунков, висевших в центре.

«Мои», – с удовлетворением подумала она и тут же резко одернула себя. Самая опасная мысль – о себе и своей роли в отделении «Икс». Собственное «я» здесь – нежеланное явление, не приносившее добра людям с больным мозгом. Ведь в конечном счете она для них если не вершитель их судеб, то, по крайней мере, их надежда и опора, пока они живут здесь. В этом и заключалась ее огромная власть над ними, ибо равновесие в отделении «Икс» – вещь очень тонкая и именно от нее зависело, куда сдвинуть центр тяжести в случае необходимости. Она всегда старалась сохранять свою власть, не пользуясь ею и не размышляя о ней слишком много. Но все же бывали случаи, как, например, сейчас, когда ощущение своей силы вдруг мощно внедрялось в сознание, и тогда она начинала чувствовать, как самодовольство постепенно наползает на нее. Но этого нельзя допускать! Опытная сестра никогда не позволит себе считать, что выполняет миссию, не станет тешиться мыслью, будто в ней – причина исцеления больных. Будь то умственное или физическое, оно внутри самих пациентов, в их собственных возросших силах.