Непримкнувший. Воспоминания - [93]

Все это верно. Но верно и то, что в теоретических работах Сталина есть глубокие пороки, отход в ряде вопросов от ленинских положений. Внешне безупречное и блестящее обобщение конкретной действительности при более глубоком анализе оказывается неверным отображением этой действительности.

Однако это прозрение наступило у нас позже, и происходило оно очень сложно, противоречиво, порой и мучительно.

Но в тот период, о котором я сейчас пишу, сомнения в безупречности теоретических работ и личных указаний нам Сталина у нас не возникали. Сталин именовался всеми корифеем марксистско-ленинской науки, и мы, авторы учебника политической экономии, не имели в своем мышлении никаких диапазонов для принятия критических волн в отношении Сталина.

Да их и самих не было, этих волн. Зарубежные антисоветские злобствования мы отвергали с порога. И правильно делали: они не давали ничего поучительного. А вся циркуляция идей в марксистском лагере, внутри страны и за рубежом, после разгрома троцкистов и правых, имела одну настроенность: работы Сталина, идеи Сталина, указания Сталина, слово Сталина – вершина марксистской мысли.

За тридцатилетие верховенства Сталина критика в партии в социологических вопросах шла постепенно на угасание, и в конечном счете остался один-единственный творец теории и источник критики – Сталин.

Только он мог наносить, и наносил, удары: вчера по «контрабандистам» в вопросах истории партии, сегодня – по «меньшевистствующим идеалистам» в философии, завтра – по «контрреволюционным кондратьевцам» в аграрной теории, послезавтра – по «безродным космополитам» в литературе и драматургии.

Всем остальным предоставлялось одно право: прославлять гениальность идей Сталина, пропагандировать их и популяризировать. Абсолютная монополия в вопросах марксистско-ленинской теории, постепенное угасание большевистской критической мысли – это те вредоносные процессы, последствия которых оплачены нашей партией, нашим народом, мировым коммунистическим движением дорогой ценой.

…После одной из бесед Сталина с нами состоялось решение Президиума ЦК, которым группе советских ученых-экономистов поручено было написать учебник политической экономии. В группу были включены: академик К.В. Островитянов, академик П.Ф. Юдин, член-корреспондент Академии наук Д.Т. Шепилов, член-корреспондент Л.А. Леонтьев, а несколько позже – действительный член Академии сельскохозяйственных наук И.Д. Лаптев и член-корреспондент А.И. Пашков.

По указанию Сталина в мае 1950 г. нас всех освободили от всех работ и общественных обязанностей и направили за город «со строгой изоляцией»: чтобы мы не отвлекались ни на какие побочные дела и в течение одного года подготовили текст учебника. Сталин предложил создать авторскому коллективу «все условия», чтобы «они ни в чем не нуждались и ни о чем не заботились, кроме работы над учебником».

Так и было все сделано.

Нам был отведен под Москвой, в Горках, прекрасный особняк. Когда-то он был построен Саввой Морозовым. Здесь с июля 1931 г. по июнь 1936 г. жил и работал Алексей Максимович Горький.

Горький окончательно вернулся в СССР в мае 1931 г. и поселился на Малой Никитской (ныне улица Качалова), дом 6. Но уже 27 июня он пишет А.Е. Богдановичу, что у него открылось кровохарканье. И в июле месяце он поселяется в Горках. Отсюда он, в связи с обострением туберкулеза, дважды уезжал в Италию и в Крым, путешествовал по стране, частенько бывал в Москве. Но постоянным местопребыванием его были именно Горки. Здесь он создавал свои последние произведения. Здесь он и скончался.

И вот душистым майским утром 1950 г. мы прибыли в Горки. Въездная аллея. Двухэтажный прекрасной архитектуры особняк на высоком берегу Москвы-реки. Запущенный сад, а за ним – сосновый бор. Вода в Москве-реке – прозрачная с синевой. А за рекой бескрайние заливные луга.

У подъезда – бронзовые олени с ветвистыми рогами. Нарядный мраморный вестибюль. В нижнем этаже большая столовая. У А.М. Горького был жесткий распорядок: время работы, прогулок, когда Алексей Максимович спускался в эту столовую, где его обычно ждал кто-нибудь из гостей, – все было строго регламентировано.

При своей гигантской по объему литературной работе, продолжавшейся до последнего вздоха, Горький постоянно общался с огромным числом людей – писателей, художников, ученых, колхозников, изобретателей, музыкантов…

Здесь, в Горках, у Алексея Максимовича бывали в гостях И. Сталин, К. Ворошилов, И. Щербаков и другие члены правительства. Беседовали о проекте Советской Конституции, о работе метро, о постройке самолетов-гигантов, о Гражданской войне, о народном музыкальном творчестве и многом другом.

Здесь Алексей Максимович принимал председателя французской радикал-социалистической партии Эдуарда Эррио, встречался и беседовал с писателем Гербертом Уэллсом.

Три недели гостили у него в Горках Ромен Роллан и его супруга. Горький и Роллан принимали вместе и беседовали с художниками села Палех, а также с большой группой воспитанников Болшевской трудовой коммуны НКВД. Они встречались с ведущими советскими режиссерами: В. Пудовкиным, А. Довженко, М. Роммом, Г. Рошалем, Г. Александровым. Вместе смотрели кинофильмы «Броненосец «Потемкин» (Эйзенштейн), «Мать» (Пудовкин), «Пышка» (М. Ромм) и др.