Непримкнувший. Воспоминания - [69]

Я читал теоретические статьи Н. Вознесенского 30-х годов и оценивал их положительно. Но лично с Николаем Алексеевичем знаком не был.

В самом начале 1941 г. несколько старших научных сотрудников Института экономики Академии наук СССР, я в том числе, вызваны были к Н. Вознесенскому. Он предложил нам работу в Госплане СССР. Некоторые из вызванных согласились. Я же сказал Вознесенскому, что вполне удовлетворен своей нынешней работой и считаю, что принесу больше пользы партии на научной работе. Он не настаивал.

По возвращении с фронта, работая в «Правде», я опубликовал ряд теоретических и пропагандистских статей, которые, кажется, встречены были интеллигенцией положительно. В 1946 г. Н. Вознесенский попросил меня заехать к нему в Госплан. Он положительно отозвался о моих статьях и предложил перейти на работу к нему в качестве заместителя председателя Госплана и начальника Центрального статистического управления.

– В вашем распоряжении будет вся государственная статистика. Пожалуйста, пишите свои научные работы вволю. Вам будет на новой работе лучше заниматься наукой, и все работы смогут опереться на солидную статистическую базу, – сказал он.

Я снова привел все доводы за то, чтобы такой переход в Госплан не состоялся. С помощью ЦК я добился своего.

Наконец, когда Н. Вознесенский приступил с аппаратом Гос плана к разработке основных проблем Генерального плана развития народного хозяйства СССР, рассчитанного на 20 лет, он как-то пригласил и меня в Госплан, как экономиста и главу Агитпропа ЦК, на одно из совещаний по вопросам Генплана.

Вот исчерпывающий перечень моих «связей» с Н.А. Вознесенским за все годы. Тем не менее режиссерам «заговора» почему-то понадобилось изобразить меня, в числе группы ученых-экономистов, «сторонником» и «последователем» (в чем?!) Вознесенского. И в этой связи вскоре над моей головой сгустились свинцовые тучи.

Орудием выполнения планов Берии – Маленкова в этой части сделался П.Н. Федосеев.

В это время П. Федосеев был редактором журнала «Большевик». Журнал на своих страницах довольно широко пропагандировал книгу Вознесенского «Военная экономика». И это было вполне естественно. Книга по содержанию заслуживала положительной оценки. Кроме того, всем было известно, что книга апробирована Сталиным и получила Сталинскую премию 1-й степени.

Но теперь Вознесенский объявлен государственным преступником, а доброе слово о его книге стало криминалом. И Федосеев, чтобы спасти свою шкуру, принимает на себя постыдную роль клеветника и доносчика. С помощью Л.Ф. Ильичева, который тоже входил в редколлегию «Большевика» и был моим заместителем по Агитпропу, Федосеев начинает писать заведомо ложные доносы в ЦК. В них он сочиняет версию, что среди ученых-экономистов в редакции подчиненного ему журнала «Большевик» и в Агитпропе ЦК существовала «школка Вознесенского». Он оговаривал большую группу академиков, членкоров, профессоров: К. Островитянова, Л. Гантовского, Сорокина, И. Кузминова, Ф. Кошелева, меня и других только по тому внешнему признаку, что мы – экономисты.

В своем холуйском рвении угодить и выслужиться Федосеев заявлял, что на созванном Агитпропом ЦК семинаре лекторов труды классиков марксизма-ленинизма стали дополнительной литературой, а книга Вознесенского основной. Что тон на семинаре задавал академик Островитянов – «сторонник» Вознесенского. Что в книгах «Политграмота» и «Наша Родина» в главах о планировании в угоду Вознесенскому «преувеличена роль Госплана». Хотя обе этих главы были написаны одним из прославленных партийных литераторов, членом ВКП(б) с 1898 г. В. Карпинским.

Теперь все это может показаться «мелочами» и «нелепостями». Но в те времена таких обвинений было достаточно, чтобы отправить людей на плаху.

Знал ли П. Федосеев, что в своих доносах он пишет заведомую ложь? Он не только знал, он изобретал эту ложь и хорошо понимал, что чем более изощренной будет эта ложь, тем больше он получит за свое иудино дело.

Знал ли Федосеев, что по его доносам полетят головы с плеч целого ряда известных советских экономистов, абсолютно ни в чем не повинных? Да, знал. Но все же шел на это, чтобы амнистировать себя и даже получить за это с бериевского стола возможно более жирный кусок.

Этого деятеля то ли философии, то ли бериевского департамента и подобрал впоследствии Хрущев. Федосеев сделан был членом ЦК партии, вице-президентом Академии наук СССР и участником «мозгового треста» при Хрущеве. И он стал поучать кадры – философии, этике, моральным принципам коммунизма.

Не в предвидении ли карьеры будущего академика писал бессмертный Некрасов:

Будешь ты чиновник с виду

И подлец душой.

(«Колыбельная песня»)

При существовавших тогда условиях и нравах любая попытка добиться установления истины была обречена на провал. Все должно было соответствовать заранее разработанному сценарию. Любой ценой.

Когда я узнал о готовящемся в отношении меня решении, я зашел к Г. Маленкову, который в этот период руководил Секретариатом и аппаратом ЦК.

Я сказал ему:

– Георгий Максимилианович! Вы знаете мой жизненный путь. Я – ученый. На фронт уходил из Академии наук. И самое мое горячее желание – вернуться на научную работу. Но я – член партии и не могу распоряжаться собой. Мне поручили работу в «Правде». Затем сделали главой Агитпропа ЦК. Я вполне допускаю, что я мог оказаться неподходящим для этой работы. Я не вдаюсь – по каким причинам. Ну и отпустите меня с миром. Верьте, что я не цепляюсь за свою нынешнюю должность и был бы счастлив снова оказаться научным сотрудником. Но зачем искусственно инкриминировать мне деяния, которых я не совершал?