Непримкнувший. Воспоминания - [63]

Надо запретить Агитпропу так своевольничать. Кто дал право самостоятельно решать такие вопросы? Кстати, кто у нас Агитпроп?

М. Суслов, поднявшись со стула:

– Я, товарищ Сталин.

Сталин:

– А чего же вы молчите? Вы разрешали ставить такой доклад?

– Нет, не разрешал. Я не занимался этим вопросом. Я был занят другими делами.

Сталин:

– Бросьте вы, мы все заняты многими другими делами. А порученное дело ведем и отвечаем за него…

Сталин начал перечислять членов Политбюро и других работников, которые должны были образовать комиссию. Возглавил комиссию Г. Маленков.

Андрей Александрович Жданов в ходе заседания не проронил ни слова. Но судя по всему, этот эпизод причинил ему глубокую травму. Я не знаю, что происходило в эту ночь после заседания Политбюро. Но в следующий полдень Андрей Александрович вызвал меня. Он был прозрачен, с большими отеками под глазами. Он прерывал беседу длительными паузами: его мучили приступы грудной жабы, а всякие волнения учащали астматические удушья.

Мне показалось очень неожиданным и странным, что Андрей Александрович не только не начал меня распекать за вчерашнее, но не сделал ни одного серьезного упрека. Тоном большого сожаления или даже участия он сказал мне лишь:

– Вы очень неосторожно вели себя вчера на Политбюро. Это могло кончиться для вас, а может быть и не только для вас, трагически. Вам теперь все нужно начинать сначала (я тогда не понял смысл этой фразы). А мне, возможно, придется поехать полечиться. Что-то сердце начало сдавать.

…Я не знаю, какие пружины и шестеренки большого, сложного механизма, именуемого «руководство», действовали в последующие дни и недели. Поползли слухи, что А. Жданов перейдет «на другую работу», а на руководство Секретариатом вернется Г. Маленков. Все осведомленные люди понимали, что Берия и Маленков воспользуются «делом Лысенко», чтобы убрать А. Жданова. Ждали решения комиссии по делу Лысенко. Ждали еще чего-то, чего – никто толком не знал.

Но на сей раз, ко всеобщему удивлению, ничего «страшного» не произошло. В вышедшем решении по «делу Лысенко» не оказалось никаких организационных мер ни в отношении А. Жданова, ни в отношении меня.

Состоялся ли разговор по душам у Андрея Александровича со Сталиным, и ему удалось как-то и в чем-то убедить Сталина; запомнились ли моя горячность и убежденность в выступлении на заседании; остановила ли Сталина от организационных мер бурно прогрессировавшая болезнь Жданова-отца; стало ли Сталину именно в эти дни известно, что Юрий Жданов становится его зятем – мужем его единственной дочери Светланы? Я не знаю. Знаю лишь, что 10 июля Ю.А. Жданов послал письмо Сталину, в котором заявил, что, выступив на семинаре лекторов со своим докладом, он «совершил целый ряд серьезных ошибок». Вместе с тем он снова заявил, что «не согласен с некоторыми теоретическими положениями академика Лысенко». Через месяц это письмо было опубликовано в «Правде». Позже Юрий Андреевич показал мне письмо И. Сталина к нему, в котором безоговорочно осуждался «менделизм-морганизм».

31 июля 1948 года в соответствии с решением ЦК открылась многолюдная сессия ВАСХНИЛ. С докладом «О положении в биологической науке» выступил Т. Лысенко. Великие открытия современной мировой биологической науки, глубочайшее проникновение ею в тайны живой клетки, которые знаменовали собой начало переворота во всем естествознании, названы были Лысенко «метафизикой» и «идеализмом». Спорить о чем бы то ни было являлось бесполезным и невозможным. Т. Лысенко уполномочен был заявить на сессии следующее: ЦК партии рассмотрел его доклад и одобрил его (и кто осмелился бы после этого критиковать хоть фразу в докладе?).

На сессии еще раз ошельмованы были академики Н. Кольцов, М. Завадовский, И. Шмальгаузен, П. Жуковский, А. Серебровский, профессора А. Жебрак, Алиханян и многие другие ученые. С ними вместе, естественно, осуждена была большая армия селекционеров, растениеводов, животноводов, которые в трудных условиях продолжали свой благородный труд: выводили новые высокоурожайные сорта культур, создавали новые породы скота, повышали продуктивность полеводства и животноводства на основе тех самых законов классической генетики, которые только что были еще раз распяты на васхниловском кресте.

Т. Лысенко снова был – теперь уже всей сессией – миропомазан в качестве живого классика. И понадобилось еще восемь долгих лет, прежде чем мне с величайшим трудом удалось уговорить Хрущева и провести решение об освобождении Лысенко от поста президента ВАСХНИЛ под тем предлогом, что он слаб в организационном отношении и в силу этого не справляется с руководством Академией и что ему лучше сосредоточиться на научно-экспериментальной работе.

Тяжелые заболевания Андрея Александровича – гипертония, атеросклероз, грудная жаба и сердечная астма – все прогрессировали. Огромная нагрузка в работе, частые многочасовые ночные встречи и ужины на даче Сталина, постоянное моральное перенапряжение – все это подтачивало его здоровье. Он задыхался во время разговора, лицо покрывалось розовыми пятнами. После нескольких фраз он делал паузу и глубоко втягивал в себя воздух.