Неприкаянный дух - [2]
Он обернулся. Он не оставлял следов. Приливы и отливы страха. Отмель нежеланной тайны. Волны слизывают отпечатки…
Ничего, скоро он привыкнет. Но разве это не проблеск надежды – теперь уже потусторонней? Свыкнуться – с чем? С новой ролью? С тем, чего никогда не выбирал добровольно? Тут он попытался остановиться. Но обнаружил, что сделался вроде сухого листа на ветру. Сорванный с ветки, где трепетали зеленые и живые, гонимый в аллею ужаса, неописуемого одиночества и тоски, о которой прежде не имел представления.
На мгновение он задумался о природе мистического «ветра». Сила, прикладываемая к бессильному. Ни вопросов, ни ответов. Только перемещение того, что подвластно силе, из области с высоким давлением страха в область с низким давлением. А силе подвластно все, кроме мертвого. Мертвое работает, пока не сломается.
Другая комната. Многослойные осадки сорокалетнего быта. Стоит что-нибудь извлечь из забытья – и мгла скрывает силуэты. Похоже на исследование погибшего корабля. Вокруг – обломки жизненного крушения. Он – единственный уцелевший, да и то «наполовину». А весь город затонул. И лежит теперь на дне океана времени. Цивилизация погибла. Обрела наконец покой и мрачное величие смерти, избавившись от мелочной суеты. Размываемый беспорядочными струями памяти монумент. Кладбище упований, стремлений, святости и пороков.
Тот, кто еще не превратился в ничто, покинул обитель отшельника, спустился еще глубже и побрел по направлению к центру.
Ни людей, ни собак, ни птиц. Ни солнца, ни луны, ни звезд. Серые безотрадные небеса над ущельями улиц. Если что и шевелится в тенях, то лишь эфемерные порождения тревожного ожидания. Все как будто знакомо – и все необратимо изменилось.
На тротуарах бесчисленное количество одежды, наручных часов, коронок, обуви, ключей, сумок, ремней, шляп и платков. Значит, живых ему не встретить. Он приговорил их всех. Капризы памяти убивают – и это ЕГО память. Но почему нет хотя бы тех, чьи лица он отчетливо помнил?
Автомобили замерли, застигнутые в движении и запечатленные на неуничтожимой пленке. Правда, бесследно стерты те, кто в них находился. Никого не видно и в магазинах, хотя они открыты и витрины озарены потускневшим светом.
Все остановилось в один момент. Он догадывался, что это был момент его смерти, момент, когда он навсегда выскользнул из того мира, а мир остался, как застывший гипсовый слепок, как мумия, спеленутая его последним взглядом. Да, он избежал хищной хватки, но какой ценой! Вдобавок он еще не заплатил. И расплата будет долгой.
Его охватило завораживающее ощущение, что он один на всей планете. И один во вселенной. Теперь это стало очевидной истиной. При жизни она была кое-как замаскирована под шестью миллиардами лиц. А тут не осталось даже масок. Один. Агасфер, переждавший гибель человечества и даже самого проклинающего бога. И обманувший самого себя. Что же дальше? Он и прежде задавал бессмысленные вопросы.
Беспробудный кошмар нес его на незримых крыльях – слишком медленно для полета, слишком неодолимо для ходьбы по неосязаемой поверхности. Купола церквей и синагог были похожи на гигантские окаменевшие яйца в покинутых гнездах. Только пыль бесполезных религий под скорлупой…
Из музыкального магазина доносился рок-н-ролл, который звучал тоскливее материнского плача. Звуки были искажены, будто неизбежная прогрессирующая фальшь уже начинала разъедать мелодию, как ржавчина разъедает металл. Ему казалось, что, если он окажется здесь спустя некоторое время, то услышит бренчание, затем – какофонию, еще позже – скрежет, не имеющий ничего общего с музыкой. Эрозия чувств обнажала пустоту.
Вдруг ему почудилось, что он заметил человека, но это был всего лишь манекен, выставленный возле двери бара. Он засмеялся с горечью, доступной только тому, у кого нет рта. Свидетелями его странствия по личному аду были манекены, резиновые девы, стареющие в секс-шопах, и каменные изваяния мертвых поэтов. Это казалось символичным даже там, где растворялись за ненадобностью все символы, а ориентиры потеряли значение на пути в никуда.
Громадный термометр, укрепленный на стене многоэтажного дома, показывал съеживающиеся градусы декабря. Он пересекал площадь, и свет фонарей дробился в бесчисленном множестве капель дождя, повисших в воздухе. Он словно очутился внутри разреженного кристалла, пронизанного светом и наполненного замерзшими слезами.
Он понимал, что разделил участь миллионов людей, живших до него, и где-то должен был блуждать хотя бы еще один неприкаянный дух. Но он не видел никого, кто претендовал бы на этот огромный пустой музей – сомнительное наследство самоубийц. Возможно, каждый из мнимых мертвецов обитал в своем срезе времени, отделенном от других ничтожно малыми промежутками.
На пути ему попалась детская коляска, в которой лежали только одеяла и погремушки. Велосипед застыл на двух колесах, будто приклеенный к асфальту. В шляпе нищего лежали монеты и мелкие купюры. Все, что осталось нетронутым, сделалось мусором. Вот уж действительно – ничего не возьмешь с собой туда, где все обесценивается, где нет даже жизни, за которую можно было бы цепляться. Он чувствовал себя частью пустоты в границах тлеющего сознания.
Если Вы живете в сонном провинциальном городке, если Ваш ум заплыл жиром, а от всех возможных чувств осталась только зависть к тем, кто живет лучше Вас, значит встреча с Ним неминуема.Он нес в себе разрушение уже разрушенного, разбивал уже разбитые зеркала, червем вползал в уже испорченные плоды, топтал уже треснувшую скорлупу. Однако никто не догадывался об этом, кроме него; он имел дело с неизлечимыми слепцами. Никто не знал и о том, зачем он это делал. Скука иссушила его черное сердце. Его жестокость и холодность были беспредельны, преступлениям не было числа, но здесь есть место для описания только одного из них, далеко не самого жуткого.
Земля после катастрофы. Отравленные реки. Заброшенные города. Опустившиеся люди ведут отчаянную борьбу за выживание… Их реальность — лишь подделка, их разум — батарейка для компьютерной системы. Сопротивление практически невозможно, но в засекреченных монастырях уже создают клонов, способных уничтожить систему! Наперехват повстанцам послан неуязвимый охотник — тот, кто убивает одним прикосновением…
Он – Сенор. Человек без прошлого. Невольная марионетка в чужой хитроумной игре. Человек, коего незнаемая сила заставляет творить многое и многое, человеку непосильное… Бросить ли вызов коварству власть имущих и мощи магов в странном городе, обреченном на безумие и гибель силами Зыбкой Тени Хаоса?.. Сыграть ли – поставив в игре ставкой собственную жизнь – самую запутанную карточную игру в мире? Игру с неведомыми Сущностями, владетелями судьбы?.. Стать ли, наконец, одним из странников Тени, обретя тем самым поистине мифическое могущество – но утратив все, даже собственное лицо? Он – Сенор.
Главный герой рассказа, Hик, получил от своей девушки с поцелуем черную метку – небольшой чип, делавшей обладателя жертвой, дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Hик начал жить.
...Мир после катастрофы. Странный, страшный и – увлекательный. Каким он может быть? Оледеневший пустыней, в которой вынуждены выживать три расы – мутировавшие суперанималы-воины и ментаты-экстрасенсы и их новые рабы – обычные люди? Замкнутым металлическим Лабиринтом-муравейником, которым правит таинственный и всемогущий Человек-бог?..Безграничным океаном, где люди управляют стаями китов-косаток и белых акул – и где идет вечная, бесконечная война между народами «плавучего острова» и «подводного города»?.
Психическая энергия контролируется небольшой, но могущественной частью человечества, что привело к переориентации цивилизации, расколу, войне и новому переделу мира. Почти одновременная гибель миллионов людей и неисчислимого количества других обитателей планеты привела к окончательному формированию и небывалому расцвету «некросферы», внутри которой стало возможным некое альтернативное биосфере существование, не поддающееся описанию в терминах нашей реальности. Это не исключает неизбежных контактов с существами из некромира и даже использование людьми их сверхъестественных качеств.