Неприкасаемый - [31]

Я сжал ее пальцы.

— Знаю. Но это не имеет значения, не так ли?

* * *

В один из обманчиво теплых и светлых дней конца октября я отправился поездом в Оксфорд. Все кругом было будто объято пламенем, так что казалось, что мир застыл в ожидании не зимы, а начала чего-то грандиозного, знаменательного. На мне был новенький довольно элегантный костюм. Поезд мчался, а я любовался стрелками брюк и носками до блеска начищенных коричневых туфель. У меня было вполне определенное мнение о своей внешности: холеный, ухоженный, модно одетый, напомаженный, словом, нашедший свое место в жизни. Я вполне спокойно относился к предстоящему противоборству с миссис Бобрихой, даже чуть свысока предвкушал его как нечто забавное. Чего можно было опасаться от такой легкомысленной особы? Но по мере приближения к месту назначения на мне все больше сказывалось неумолимо безостановочное движение пролетающего мимо станций поезда, клубящийся за окном дым обретал зловещие очертания, и ко времени, когда мы въехали в Оксфорд, мною овладел безотчетный страх.

Дверь открыла новая горничная, толстозадая, широколицая. Скептически оглядев меня, она приняла шляпу с таким видом, словно ей вручили дохлую кошку. Бревурты гордились своей репутацией держать невыносимую прислугу; это льстило богемным фантазиям миссис Бобрихи о себе. «Мадам в кладовке», — сказала служанка таким тоном, что мне почему-то стало неловко. В доме стоял тошнотворно-сладкий фруктовый запах. Я последовал за колышущимися бедрами служанки в гостиную, где, шагнув назад и с самодовольной ухмылкой решительно прикрыв за собой дверь, она оставила меня одного. Я стоял посередине комнаты, слушая, как бьется сердце, и глядя в бутылочные стекла окон на сад, переливающийся всеми, несколько режущими глаз, красками. Время шло. Я вспомнил, когда впервые, почти десять лет назад, был в этой комнате — Ник развалился на тахте, Крошка наверху крутила пластинки с джазовой музыкой, — и вдруг почувствовал себя отнюдь не светским львом, каким казался в начале поездки, а неким страшно старым высушенным и неприлично сохранившимся уродцем, вроде ярмарочных карликов, взрослых мужчин в сморщенном детском тельце.

Дверь без предупреждения распахнулась, и в ней в позе Сары Бернар возникла миссис Бревурт — рука на круглой ручке двери, голова откинута назад, слегка вздымающиеся оголенные телеса.

— Сливы! — объявила она. — Невиданный урожай.

На ней было пышное бархатное платье цвета запекшейся крови, на плечи наброшено что-то вроде шали с кистями, обе руки почти до локтей, будто пружинами, увешаны золотыми браслетами, вызывая в памяти скорее цирк, чем сераль. Я понял, кого мне она всегда напоминала: одну из гоняющихся за жизненными благами интриганок из романов Генри Джеймса, то ли мадам Мерль, то ли миссис Эссингэм, но без их острого ума и характера. Она приблизилась, двигаясь как всегда словно на скрытых колесиках, взяла меня за плечи и театрально поцеловала в обе щеки, потом оттолкнула от себя и, держа на расстоянии руки, медленно покачивая головой, окинула долгим трагическим взглядом.

— Крошка говорила с вами? — робко спросил я.

Она кивнула головой так, что подбородок почти упал на грудь.

— Вивьен звонила. Мы с отцом долго с ней говорили. Были настолько… — Я так и не услышал продолжения. Она молча продолжала разглядывать меня, как бы погруженная в раздумья, потом вдруг встряхнулась и ожила. — Пойдем, мне нужна мужская рука.

Кладовка представляла собой стилизованное подобие колдовской обители. В выходящее на огород окошко едва проникал зловещий зеленый свет, мало похожий на дневной. На приземистой черной газовой плите, покоившейся на раздвинутых тонких ножках, словно присевший над штангой тяжелоатлет, в огромном чане бурлил сливовый джем, а на подставке для сушки посуды рядом с облупившейся раковиной выстроилась рота разнокалиберных банок. Миссис Б., прищурившись и раздувая ноздри большого крючковатого носа, наклонилась над булькающим котлом, зачерпнула полный ковш джема и стала с сомнением разглядывать.

— Макс считает, что этим должен заниматься кто-то другой, — сказала она, выключая газ. — Не могу представить почему. — Она поглядела на меня как кошка на мышь. — Знаете, он страшный деспот. Хотите фартук? Да снимите же свой пиджак.

Я должен был держать банки, в которые она разливала джем.

— Понимаете, это надо делать, пока джем горячий, иначе крышки не будут держать.

Первая банка лопнула от жару, во второй джем перелился и обжег мне пальцы. Я тихо выругался, миссис Б. сделала вид, что не слышала.

— Ладно, — сказала она, — видно, надо дать ему немного остыть. Пойдем в сад. Такой прекрасный день. Хотите выпить или еще рано? Мод нам что-нибудь принесет. Мод! Боже мой, где эта девчонка? A-а, вот ты где; никогда не найдешь. Что бы вы хотели, мистер Маскелл? Говорят, что мое вино из одуванчиков на самом деле очень вкусное. Джин? Хорошо, обязательно выпьем, найдем местечко. Мод, подай мистеру Маскеллу джин. И… тоник, и все остальное. — Мод, метнув на меня насмешливый взгляд, неуклюже зашагала прочь. Миссис Бревурт вздохнула. — Чувствую, что она дерзит, но никак не могу поймать за руку. Знаете, они такие хитрые и по-своему умные.