Непридуманная история Второй мировой - [3]

Далее англичанин Брантли вместо неудачного полукольца Герца придумывает другой приемник — стеклянную трубочку с металлическим порошком, по которому проходит электрический сигнал. Затем другой англичанин — Лодж собирает радио по схеме Теслы с приемником Брантли.

Прочитавшие про эти опыты Попов и Маркони стали их повторять. Единственное отличие — они закинули антенну повыше и увеличили выходную мощность излучающего устройства.

То есть ничего принципиально нового не придумали. Зато Маркони догадался все это запатентовать и стал зарабатывать на этом деньги. А Попов запатентовать чужое не догадался. Но после того, как Сталин приказал ввести День радио, Попова назначили изобретателем радио, кино об этом сняли…

Сразу после войны появилась книжка Данилевского, который утверждал, что все изобретения мира сделаны русскими. Крепостной крестьянин Артамонов изобрел велосипед. До братьев Монгольфье на воздушном шаре полетел Крякутный. А Можайский поднялся в воздух на своем самолете раньше братьев Райт. За эти бредни Данилевский получил Сталинскую премию. А книга стала настольной книгой историков науки и техники.

Позже выяснилось, что рукопись о Крякутном поддельная, никаких документов о полете Можайского нет, а его самолет даже теоретически взлететь не мог, потому что его двигатель имел мощность втрое меньшую, чем нужно для полета. По «велосипедисту» Артамонову — аналогичная история.

— А Циолковский не отец космонавтики, надо полагать?

— Даже не мать. Ракеты были известны с XIII века. В 1800 году ими впервые на серьезном уровне начал заниматься английский полковник Уильям Конгрев. Примерно к этому же времени относятся первые теоретические работы: в Кембриджском университете было решено уравнение движения точки переменной массы — по сути, уравнение движения ракеты. Оно оказалось столь простым, что его решали студенты Кембриджского университета на экзаменах весь XIX век. В России, конечно, про это не знали, поэтому нет ничего удивительного в том, что Иван Мещерский решил это уравнение заново и включил в свою диссертацию, которую с успехом защитил. Прошло еще шесть лет. Циолковский берет это уравнение и публикует в своей книжке «Исследования мировых пространств с помощью реактивных приборов». А в 1933 году, когда Советам нужно было праздновать юбилей великого советского ученого (у нас тоже есть ученые! и не хуже ваших!), Циолковского назначили автором этого уравнения. И присвоили уравнению его имя. В самом деле, зачем авторство буржуазному спецу Мещерскому? Тем паче каким-то английским империалистам?

Между тем технические работы самого Циолковского полны детских ошибок, а что касается его философских «трудов». Он же у нас русский космист. Но правильнее будет назвать его родоначальником русского фашизма. В своих философских работах Циолковский выстраивает такие картины тоталитарного общества, что просто страшно становится. Дебилов, сумасшедших, а также негров, индийцев и прочие «низшие расы» Циолковский предлагал уничтожать, а сверхлюдей выводить искусственно от лучших производителей. Для этого великий гуманист Константин Эдуардович считал необходимым собирать наиболее совершенные человеческие «особи» в специальных домах. Евгенические идеи Циолковского позже пытались осуществлять немецкие фашисты.

Ну, ладно, допустим, вывели сверхчеловека… Но ведь люди старятся, то есть «портятся»! Вот как эту проблему предлагает решить Циолковский в своей работе «Радость без расплаты»: «Положим, человек или другое смертное животное живет только до тех пор, пока не начинается уклон к старости и к тяжести жизни. У человека этот период начинается с 30, 40 или 50 лет, смотря по темпераменту или условиям. Когда начинается у человека жизненная тяжесть, убьем его безболезненным способом. Врачи уверяют, что такой способ есть. В самом деле, если устроить машину, которая в тысячную долю секунды или еще скорее (это теоретически возможно) раскрошивает человека на малейшие кусочки, то как это разрушение может ощущать человек? Оно не должно сопровождаться мукой, так как не может отразиться на нервах по своей кратковременности. Выгоднее, чем добиваться чрезмерного долголетия, сделать кончину человека безболезненнее. Это и возможнее».

А если кто-то не захочет умирать или окажется не столь совершенным, как хотелось нашему старичку? Пожалуйста, вот рецепт Циолковского: «Эгоистические стремления можно уничтожать погашением родов с нежелательными свойствами, через ограничение права производить потомство».

— Тогда вся Европа была беременна тоталитарными, коммунофашистскими идеями. Меня другое занимает — почему Россия всегда отставала в науке?

— Административно-командная система не способствует развитию ни экономики, ни науки, в том числе науки исторической. Все свои научные проблемы наши ученые привыкли решать при помощи власти. Мы помним, как императрица поддерживала бредовые научные теории Ломоносова, как гнобили генетику-кибернетику и превозносили лысенковщину при Сталине.

Знаете, как видится наша наука наблюдателям из-за рубежа? Профессор Леглер пишет: «В советской науке очень часто возникали локальные идеологии, предназначенные либо для захвата власти, либо для сохранения власти определенных лиц и групп в научном сообществе. В истории советской науки противостояние советской и мировой научных школ систематически повторялось. Психология, гуманитарные и экономические науки всегда находились в состоянии противостояния. В серьезном противостоянии находились даже физики и математики. Кроме широких научных направлений, таких, как биология в целом, охватывающих тысячи ученых и десятки научных учреждений, существовали бесчисленные противостояния и в более узких областях. И во всех без исключения случаях советская наука в течение времени признавала свою неправоту… Лидеры противостояния с советской стороны обычно занимали руководящие посты в научном сообществе. Поэтому участие в противостоянии было обязательным для всех членов научного сообщества. Нарушители подвергались наказаниям, вплоть до изгнания из сообщества. Преодоление совершалось по «принципу обхода» — научная оппозиция обращалась за помощью к силам внешним по отношению к научному сообществу — заграничному общественному мнению, к прессе или государственной власти. Под видом науки в Советском Союзе существовала грандиозная система ее имитации. Советская наука в лучшем случае может следовать за мировой наукой, повторяя ее достижения с некоторым отставанием. В худшем случае она превращается в локальную идеологию, противостоящую мировой науке и не способную выполнять традиционные функции науки…»