Непридуманная история Комсомольской правды - [4]

С такими мыслями я дошел до бетонного забора, отделявшего страну «Интернат» от внешнего мира, и вдруг почувствовал Большую нужду. Недаром у нас в интернате говорят: «Нужда нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Я грозно воссел орлом возле бетонного забора, достал из кармана школьного суконного пиджака смятую газетку, случайно взятую в Пионерской комнате. Я всегда случайно, предусмотрительно и дальновидно ношу с собой газетку. Мало ли, где нужда тебя нечаянно прихватит! Пока суть да дело, можно почитать. «Комсомольская правда». Ага. Хорошая газета. Я ее время от времени экспроприирую из подшивки, которая лежит на столе в Пионерской комнате. Ага! «Алый парус». Иногда бывает интересно. И еще тут всякие расследования про убийства. Вот на последней страничке: «Куда пойти учиться».

Очень кстати! Это то, что мне надо. О! Хорошо! Фекалия пошла! МГИМО? Нет, это слишком! Даже не думай! О! Как прекрасно! Пропел где-то неподалеку петух. Крякнула сойка. Отозвался сой. Московский полиграфический институт. Тоска! Типография. Тетки в синих халатах. Институт стали и сплавов! Ужас! Мартен! Плавка! Жара! Ночная смена. Ага! Вот! Одесское мореходное училище технического флота объявляет набор…. Это то, что надо! Океаны, шторма, паруса, якоря, бочки рома, пьяные креолки, боцман Джонни, шкипер, триппер, Кацман, полубак, форштевень, Кейптаун… Яркий огнь Определенности и Уверенности осветил мое сознание. Этот измятый, серый клочок бумаги указал мне Путь! Спасибо, Серый Клочок! Спасибо, Большая Нужда! Вот она, Игра Счастливого Случая! В Пространстве и во Времени соединились три составляющие Судьбы: одинокий мальчик Мешок, Большая Нужда и клочок «Комсомольской правды».

Я бережно, словно реставратор, по краешку рамочки, пальчиками «вырезал» это объявление и спрятал в карман. Теперь я знаю свое Будущее! Я завтра напишу письмо в Одесское мореходное училище! К черту сталь и сплавы! На хуй полиграфию и международные отношения! Я буду моряком! Я буду сходить вразвалочку на берег, как будто я открыл шестьсот Америк. Я скину с себя серую, шерстяную, невыразительную школьную форму, словно заколдованный царевич-лягух, и предстану перед очами изумленных блудниц — красавцем-принцем. Брюки клеш! Ботинки «Нариман». Бескозырка белая, в полоску воротник. Карманы топорщатся от тугих пачек динаров, тугриков и песет. Я увижу дальние страны! Я буду ходить по борделям и тавернам Кейптаунского порта. Йо-хо-хо! Я буду пить виски, ром и темный эль, а занюхивать рукавом бушлата! Спасибо тебе, «Комсомольская правда»! Эх! В тот прекрасный момент Высшего Озарения, восседая орлом и удобряя почву соснового урочища отходами своей жизнедеятельности, возле бетонной стены, отделяющей Зону строгого режима Интерната от внешнего мира Свободы, Труда и Блуда, я и представить не мог, что именно «Комсомолка», обрывок которой я держал в пока еще не натруженных руках, и станет моей Судьбой и останется со мной на всю оставшуюся Жизнь.

Друг мой Витя…

2001 год. Москва. Московское время — 11 часов. Редакция газеты «Комсомольская правда». Кабинет редактора Московского отдела Виктора Шуткевича.

Я представляю себя несносным ритором на трибуне Гаагского трибунала:

«Господа! Я решительно против упразднения зимних каникул. Кому не нравится — может игнорировать посленовогодие и работать. Но нам, повесам, празднолюбцам, бездельникам и сибаритам, они просто жизненно необходимы!»

Пивко! С утра! Что может быть приятнее для такого отъявленного, прожженного, неисправимого эпикурейца, как я? Мы сидим с редактором Московского отдела Витей Шуткевичем в его кабинете (он тоже латентный, эскамотированный, дискретный эпикуреец) и пьем раннее, утреннее пиво.

Информация к размышлению.

Виктор Николаевич Шуткевич. Родился в деревне Чахец Брестской области. В 1978 году окончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. С июня 1976-го по июнь 2003 года — в редакции газеты «Комсомольская правда». Прошел путь от стажера отдела сельской молодежи до заместителя главного редактора. Был собственным корреспондентом «Комсомолки» в Польше (1988–1991). Поэт. Романтик. Влюбчивый, восторженный и добрый.

В последние годы — заместитель главного редактора «Российской газеты». Лауреат премии Правительства Москвы в области журналистики (2002). Автор поэтических книг на белорусском и польском языках.

Двухметровый, кудрявый, статный исполин, Витя был большим восторженным мальчишкой. Он был моложе меня на два года, но в «Комсомолке» работал уже больше двадцати лет, имел награды, и к тому же у него на родине, в небольшой белоруской деревеньке, уже при жизни земляками был создан его музей. Он единственный из моих знакомых, кто знает свою родословную до восьмого колена.

Когда я пришел в «Комсомольскую правду», меня сразу, как новенького, салагу, определили к Шуткевичу в Московский отдел. Туда всех новичков определяют на первое время, как в чистилище. Чтобы потом забрать: кого в рай, кого — в ад. Шутя никогда не психовал, не кричал, не топал ногами, не махал руками, при мне никого не бил сильно, до крови, даже когда Московский отдел подвергался резкой критике высокого начальства. Никогда не бил нас своею рукою тяжелой под дых, нашкодивших своих сорванцов: Андрюшку Моисеенко, Володьку Ворсобина, Анечку Селиванову, Лешку Синельникова, Яську Танькову, Серегу Черных, Лешку Лазарева, Анечку Орлову, Сашку Мешка. Жили мы дружно и не бранилися. Все праздники, красные даты календаря, дни рождения и просто — окончание очередного дня празднуем в редакции, с песнями и плясками. Шутя меня бережет, как зеницу ока. И ежели кто-то трунит надо мной беззлобно, он говорит: