Непричесанные разговоры - [62]

Через две недели они снова повздорили, опять из-за измен Дэниэла, и он опять исчез на пару ночей. Потом стал пропадать на неделю, на две. Со временем Эллен перестала ждать его шагов. Дэниэл перетащил кое-какую мебель к Милашке Мэри и Луизе. На ее место Эллен поставила свою. Стало казаться, что это квартира Эллен, а не Дэниэла. Они не говорили вслух о том, сколько горя причиняют друг другу. Так шли годы.

Однажды Эллен увидела мужа с незнакомой стройной блондинкой. Легкий ветерок раздувал их одежду, обвивал волосы девушки вокруг лица, и от этого пара казалась еще красивее. Они шли и смеялись, не удостаивая даже взглядом мелких людишек, что посматривали на них украдкой и удивлялись: кто это? Они походили на знаменитостей. Настоящая звездная пара. Дэниэл нес покупки спутницы, а на переходе заботливо обнял ее за плечи и перевел через дорогу. «Обо мне он никогда так не заботился», – разозлилась Эллен. И однажды вечером не выдержала:

– Кто это был с тобой? Я тебя видела, ублюдок. Видела!

– Да так, одна девчонка, – равнодушно ответил Дэниэл. – Никто.

Неужели он и об Эллен говорит так же? С ними? С другими женщинами? «Никто. Так, знакомая. Мы с ней как-то поженились».

– Сволочь, – прошипела Эллен. – Подонок. О девках ты заботишься. Обнимаешь их. Носишь им сумки. Смотришь на них, улыбаешься. Меня ты никогда так не обхаживал. Никогда. Что тебе стоит быть со мной нежным, внимательным?

Дэниэл поднял сброшенную куртку, накинул на плечи и вышел вон. И бросил на ходу:

– Потому что на них мне плевать, а на тебя – нет.

Эллен обиделась до глубины души. Кинулась вслед за Дэниэлом в прихожую и едва успела схватить его за рукав:

– Что ты несешь? На них плевать, а на меня – нет! То есть как – не плевать, если ты со мной так обходишься?

– Перед тобой я никогда не притворялся, – сухо сказал Дэниэл. – Не строил из себя идеального мужчину, как перед другими бабами. Такого, каким они хотят меня видеть.

– Ах, спасибо! – заорала Эллен. – Всю жизнь мечтала о муже, который говорит правду о своих любовных делишках! Спасибо тебе!

Дэниэл пожал плечами:

– Прости.

«Прости»? Разве это хотела услышать Эллен? Извинения за то, что для других он старается быть хорошим, а для нее – нет? Может, он еще делает ей честь? Может, ждет благодарности?

– Подонок, – повторила Эллен. – Подонок. Я люблю тебя.

Никогда прежде Эллен не говорила Дэниэлу этих слов. Дэниэл тоже не признавался ей в любви, ведь она и не требовала признаний.

– Подонок, подонок, подонок, – твердила Эллен снова и снова, когда Дэниэл уже вышел, захлопнув дверь перед ее носом. Стенания обезумевшего ничтожества.

Но она не бросилась следом за Дэниэлом, не окликнула его. Просто ушла в гостиную, свернулась клубочком на диване и зарыдала.

С тех пор Дэниэл стал заходить реже. Он больше не открывал дверь своим ключом, а звонил и ждал, когда Эллен впустит его. Казалось бы, мелочь, но значила она много. Дэниэл как будто говорил: я тут больше не живу, я гость. И все же Эллен не могла перед ним устоять. Если Дэниэл здесь, у нее в гостиной, он должен принадлежать ей. И неважно, что решала она про себя («Выставлю его за дверь!»), – когда Дэниэл приходил, она всякий раз уступала ему. И всякий раз чувствовала себя униженной.

Дэниэл приходил, когда Эллен была на работе. Или по субботам, когда она отправлялась на «грибную охоту» с миссис Бойл. Вчера, столкнувшись с Эллен на лестнице, он узнал о прогулке с Корой. Вот и сейчас, без ведома Эллен, он стоял у нее в спальне, вдыхая ее запах, не спеша перебирая ее вещи. Бродил по комнатам, пытался представить ее жизнь. Разглядывал корешки квитанций и чеки из магазинов, читал письма, прослушивал сообщения на автоответчике, перебирал книги, придирчиво рассматривал пластинки. Эллен, оказывается, стала любительницей оперы, в которой Дэниэл ничего не смыслил. Влияние миссис Бойл. Он рылся в кухонных шкафчиках, заглядывал в холодильник. Смотрел на посуду в раковине, а в ванной открывал духи, вдыхал их запах, брызгал на себя. Листал ее записные книжки, изучал ее сюжеты, героев, их бойкие речи. Валялся на ее постели, трогал сброшенную одежду, которую Эллен всегда оставляла на стуле. Слушал ее молчание.

Дэниэла всегда пленяло молчание Эллен. Она умела погружаться в свой мир – сюжеты, мечты, воспоминания. Ее молчание было глубже, чем у Дэниэла, – более проникновенное, выразительное, красноречивое. Его же молчание было всегда одинаковым – дикая путаница в голове, обрывки песен, мимолетные мысли, чьи-то слова, сказанные много лет назад, – и так без конца, и не избавиться от этого никакими силами.

Уходя, Дэниэл всякий раз прихватывал что-нибудь с собой. Только не еду. У Эллен вечно пустой холодильник, сразу бросится в глаза. Чтобы она не заметила, лучше взять какую-нибудь мелочь. Скажем, сережку – решит, что потеряла ее на улице. Или диск – подумает, что дала кому-то послушать. Чашку или стакан – не беда, у нее есть еще. Или помаду – сама могла сунуть куда угодно. Как-то раз Дэниэл стащил у Эллен из ванной мыло, зная, что она лишь на миг удивится пропаже. «Странно», – скорее всего скажет она, растерянно глядя по сторонам. Дэниэл тогда улыбнулся, вспомнив об Эллен, завернул мыло в туалетную бумагу и спрятал в карман. Сегодня он нашел на комоде в спальне ее любимое серебряное колечко и не смог удержаться.