Непричесанные разговоры - [53]

– Обычное дело? – подсказала Эллен.

– Не надо мне твоих утешений. От тебя сроду ничего разумного не услышишь. Так или иначе, чувствуешь себя старухой.

– Ты бы и без детей до таких лет дожила.

– Но казалась бы моложе, – возразила Кора. И добавила: – Так в шесть?

– Жду не дождусь, – процедила Эллен. – К тебе обязательно подскочит кто-нибудь из родителей, ляпнет глупость, ты расстроишься… я не выдержу, Кора!

– Учитывая твою пышечку-изменщицу, за день тебе разобьют сердце дважды.

Эллен хмуро кивнула.

– Всего дважды, – уточнила Кора. – Значит, день удался.

Эллен снова хмуро кивнула. В шесть Кора постучала к подруге в дверь. Эллен, ясное дело, еще не одевалась.

Она провела Кору на кухню и принялась доедать свой ужин, кукурузные хлопья.

– Полюбуйся на себя! – воскликнула Кора. – Взгляни, как ты одета, что ты ешь и который час!

– Всего полшестого. То есть было полшестого, когда я смотрела на часы.

– Когда?

– Не помню. Кажется, полчаса назад. Перед тем как я полезла в ванну.

– По-твоему, стрелка стоит на месте?

– Нет, – признала Эллен. – Разумеется, нет. Просто я удивляюсь, как быстро она движется. Неумолимо.

– Вечно ты в облаках витаешь.

– Ну и что тут такого?

– Для тебя – ничего. А других доводит до белого каления. Одевайся, да поскорее.

Эллен натянула черные джинсы и черную шелковую блузу. Сняла с крючка за дверью черную куртку и поспешила вслед за Корой вниз по лестнице.

– С выбором одежды ты не утруждаешься, – заметила Кора.

– Ненавижу выбирать. Ты же знаешь. Каждый раз так долго мучаюсь, что не остается времени помечтать.

От езды в «пердулете» всегда захватывало дух. Ветер завывал в дверных щелях и в окнах, которые никогда полностью не закрывались. Автомобиль ревел и трясся. На третьей и четвертой скорости казалось, что машина летит во весь дух, и при взгляде на спидометр Кора и пассажиры всякий раз удивлялись, что скорость всего-то тридцать пять миль в час.

Кора приехала к Эллен по Лейт-уок. Теперь им предстояло вернуться.

– Чертов красный свет! – ругалась Кора, борясь с рычагом передач, который на первой скорости вечно заедал. – Сейчас эта скотина даст задний ход, а на хвосте чертов «ягуар».

Сбоку подъехал «фольксваген». Газанул. Загорелся желтый. «Пердулет» взревел. Зеленый. Обе машины сорвались с места. Кора ликовала, обогнав на светофоре «фольксваген».

– Вот тебе, урод, член лохматый в дешевом пиджачишке! – орала она вслед машине-сопернице, которая с легкостью уйдя вперед, уже неслась к следующему светофору.

– Кора! – ужаснулась Эллен. – Ты и в жизни командирша, и за рулем хулиганка!

– Ерунда. Просто сужу предвзято, как, впрочем, и все мы. Я, собственно, против мужчин ничего не имею, но всяческих «измов» набралась, спасибо телевидению. За рулем меня обуревают антипиджачизм и античленизм ко всем водителям-мужикам. На дороге прочь всякую политкорректность, детка!

Со светофорами не повезло: в зеленую волну они не попали, поминутно приходилось останавливаться. Поэтому у каждого светофора они делали бросок. Подъезжаешь к машине поприличней (то есть к любой), встречаешься глазами с водителем и, ругнувшись, обгоняешь. Скрежет шин – и вперед, к следующему перекрестку. Не бешеная гонка, а обычная вечерняя поездка по улицам Лейта.

Кора любила Лейт. Эдинбург – это блеск и мишура, модные стрижки и прикиды. А Лейт – это люди. Толпы, высыпающие из пивных. Вечерний воздух, пропитанный винными парами. Пьянеешь от одного взгляда на прохожих. Самое подходящее место, чтобы пересидеть всеобщее безденежье. И пусть в Лейте полно кафе и баров с золочеными вывесками, здесь по-прежнему ощутимо, что времена сейчас не лучшие.

Обычно Эллен, сидя в машине с Корой, без конца хваталась за голову и кричала: «Стой! Тормози! Съезжай с дороги! Выпусти меня! Веди себя прилично!» Но на этот раз она сидела окаменев от страха и курила сигарету за сигаретой.

– Не знаю, зачем тебе это надо, – обронила Эллен, когда машина подъехала к школе и, с ревом дав задний ход, остановилась.

На ограде красовался плакат: «Сегодня! Пьеса-сказка! Спектакль "Джек и говорящие бобы", незабываемое зрелище, в главной роли Боб Скотт, музыка Боба Дилана и Боба Марли, играет ансамбль «До-ре-ми-ФАСОЛЬ». Сценарий мисс О'Брайен и учеников третьего класса».

– Славно ты поработала, – оценила Эллен.

Школьный двор кишел детьми в костюмах, из красных и зеленых картонных стручков торчали головы и ноги.

– Это бобы, – объяснила Кора. – У каждого должна быть хоть какая-нибудь роль. Подбор актеров – искусство, требующее дипломатии. Некоторые ребята очень стеснительные. Пусть побудут бобами, это им только на пользу. Если ты в семь лет можешь хорошо сыграть боб – значит, тебе уготовано блестящее будущее.

– Думаешь? – засмеялась Эллен.

– Не совсем. Но такие уж мы, учителя: где только можем приплетаем психологическую чушь.

Все вокруг дышало радостным ожиданием. По коридорам, сияя от счастья, носились «бобы». Прыгали, махали руками и распевали: «Я Боб, Зеленый Боб. А это мой дружок!»

– Ребята на седьмом небе от счастья, – заметила Эллен. – Не заснуть им сегодня.

– Я работала ночи напролет. Знаешь, сколько парацетамола и водки ушло на эту постановку?