Непричесанные разговоры - [19]

– А где ты провела медовый месяц, Эллен? – будут интересоваться друзья.

– В постели.

И всякий раз ответом ей будет молчание. Чем его объяснить? Неодобрением? Завистью? Эллен так и не поняла.

После двух недель безумия Эллен рада была снова выйти на работу. Пора передохнуть от супружеского рая.

Дэниэл полагал, что после медового месяца жизнь его войдет в прежнюю колею. Мужем он себя не считал. Кто такие мужья? Зануды, поглядывающие налево.

– Мужья, – просвещал он Эллен, – это типы в твидовых кепках, которые топчутся у магазинов в ожидании своих женушек, насвистывая что-то сквозь зубы. Это не для меня.

И он яростно стоял на своем. Эллен же в то время вовсе не жаждала видеть рядом с собой типа в твидовой кепке, который что-то насвистывает. Дэниэла в одной постели с ней Эллен вполне хватало. Она была добытчицей в их доме и считала, что жертвует собой во имя любви, поскольку ничего не меняла в обстановке квартиры по своему вкусу.

– Не вздумай натащить сюда всякого розового барахла, – предупредил Дэниэл.

Собственно, до этой минуты у Эллен и в мыслях не было «тащить» в дом что-то розовое. С тех пор соблазн преследовал ее постоянно. Позже, обнаружив, что Дэниэл спит с Милашкой Мэри, хозяйкой овощного магазина в конце улицы, Эллен выкрасила спальню в цвет лосося. «Вот тебе, ублюдок!» Ей самой нравилось не больше, чем Дэниэлу, – и плевать. Не для красоты сделано. Это месть. Эллен только-только привыкла считать квартиру Дэниэла и своим домом тоже, хотя платила за нее с тех самых пор, как здесь поселилась.

В первый же вечер, оставшись в квартире одна, Эллен два часа промучилась с пачкой писем и счетов, которые все это время пылились за дверью. Устроившись на диване с чашкой кофе, она рассчитывала на подлинные открытия в жизни своего молодого мужа. Ей хотелось знать о нем все. Ведь он так мало о себе рассказывал! Эллен воображала какие-нибудь тайные, запутанные сделки, в которых ничего не поймет. Представляла себе мужа этаким честным негодяем с туманным прошлым, вроде Хамфри Богарта в «Касабланке». С ее стороны это была даже не наивность, а глупость. Эллен разбирала уведомления о выселении из квартиры, угрозы электрической компании отключить свет, штрафные квитанции за парковку в неположенных местах (разве у Дэниэла есть машина?), предупреждения о нашествии судебных приставов, если в течение недели не будет заплачено за жилье. Письмо от матери Дэниэла (а ведь он сказал Эллен, что та умерла) с мольбой дать о себе знать: «Где ты? Почему не звонишь?» Злобные послания кредитных компаний и требование управляющего банком вернуть чековую книжку.

Невероятно, как может простое чтение почты сказаться на желудке. Эллен сидела на унитазе, раскачиваясь взад-вперед, схватившись за живот. Ее любимый, ее муж – самый заурядный прохиндей. В любую минуту может распахнуться дверь, и дюжие молодцы вынесут всю мебель. Господи помилуй!

Эллен затолкала гнусную кучу писем в коробку, а на другой день вывалила ее на стол перед Стэнли:

– Что мне делать?

У Стэнли всегда был наготове ответ.

– Уноси ноги, – посоветовал он. – Уходи от этого прохвоста. Я ведь тебя предупреждал. Тогда, в первый день – помнишь?

С тяжелым вздохом Стэнли придвинул к себе финансовые руины Дэниэла. Затем усадил Эллен рядом с собой. В четыре руки они разгребли весь писчебумажный кошмар, и к концу убийственного дня Эллен взяла на себя денежные дела мужа. Ухлопав почти все личные сбережения, заплатила за квартиру. Договорилась о погашении долгов по кредитке. Разобралась с электрической компанией и подключила телефон. Предстояло только решить, как поступить с матерью Дэниэла. Словом, угроза миновала, и все же в душе остался неприятный осадок и тревога. Теперь самыми жуткими звуками в ее жизни были не зловещие шаги остроносых штиблет по линолеуму и шелест шелкового платья, а утренний шорох писем в почтовом ящике или громкий, требовательный стук в дверь.

Но все это не охладило ее чувств к Дэниэлу. Лежа в постели, Эллен смотрела, как он ходит взад-вперед по спальне, мурлыча под нос любимую песенку, думала, до чего же он красив – мальчишеское тело, превосходная стрижка, – и удивлялась про себя, что он в ней нашел. В конце концов, ей нет дела до его проступков, до долгов, которые ей же самой придется платить. Довольно лишь поцелуя, взгляда, улыбки, шагов по комнате – и Эллен в его руках.

Эллен подходила к себе с меркой «всего лишь». Я – всего лишь дурнушка с короткими темными волосами и большими руками, я никак не ожидала, что смогу заинтересовать такого, как Дэниэл. Я всего лишь сценаристка, которая пишет тупые комиксы. Когда Стэнли сказал ей, что у нее появились поклонники, Эллен подумала: ведь это всего лишь я. Наверняка они все ошибаются. Должно быть, у них отвратительный вкус. Когда Эллен пересказывала Стэнли идею нового комикса и он хвалил: «Очень даже неплохо», – Эллен всякий раз думала: значит, неплохо. Всего лишь неплохо. Но хорошо ли на самом деле? Ведь это всего лишь комикс.

Глава девятая

Дэниэлу, конечно, досталось от Эллен за долги и за груду писем с угрозами. Но совесть в нем не проснулась. По сути, он даже не понял, с чего это такие страсти. Сначала Эллен целую неделю молчала, затаив обиду. Спорить она не привыкла. В доме ее детства спорам не было места. Споры нарушили бы привычный, заведенный матерью порядок: улыбки в знак одобрения, нахмуренные брови и холодное молчание в наказание за дурные поступки.