Непричесанные разговоры - [11]

Эллен ни слова не понимала, но на душе становилось легче. Значит, и она на что-то годится.

В тот вечер в саду у старушки было тихо. Дом стоял безмолвный, одинокий. Страшная тишина, не такая, как обычно, подумалось Эллен. Облизнув соленые губы и вытерев ладони о штанишки, Эллен нырнула в сад. Низко припала к земле. Мало ли что. В такой тишине нужна осторожность. Девочка заглянула в окно кухни. Миссис Робб сидела в кресле у плиты. Эллен громко постучала в окно, замахала рукой. Миссис Робб не шелохнулась. Наверное, спит, решила Эллен и постучала еще сильней. Нет ответа. Эллен прижалась лицом к стеклу. Миссис Робб глядела прямо перед собой, в пустоту, рука бессильно свесилась. И на вид она была странная, вся обмякла. Умерла, подумала Эллен; внутри у нее что-то оборвалось, к глазам подступили слезы. Вечно эти взрослые умирают!

Эллен знала, что нужно позвать на помощь, но за матерью идти побоялась. «Что ты шляешься по чужим садам?» – спросит она. Эллен позвонила в соседнюю дверь, к мистеру Мартину, шпиону. Они вместе заглянули в окно миссис Робб.

– Пойду вызывать полицию, – сказал «шпион». А потом ранил Эллен в самое сердце. Повернулся и рявкнул: – Проваливай, черт тебя подери! – Те самые слова, «черт подери-дери-дери». И сказал их взрослый. Не успела Эллен юркнуть в заветную лазейку в живой изгороди, как мистер Мартин, будто желая удержать ее, добавил: – Я тебя видел. Видел, как ты по ночам скачешь по полю для гольфа. Знаешь, что бывает с такими, как ты? Курва безмозглая!

Никогда в жизни Эллен не обзывали хуже. Ругательство – грубое, злое – повисло между ними в вечернем воздухе. Эллен пустилась бежать. Слова «шпиона» нарушили ее детскую чистоту. Какое-то шестое чувство говорило Эллен: нельзя спрашивать у матери, что они значат.

Из окна своей комнаты Эллен видела, как выносили миссис Робб. Приехала полиция и взломала дверь. Потом завыла сирена «скорой помощи». Неужели та самая, что увезла папу? Поднялась суматоха, люди в форме суетились. Вскоре единственную подругу Эллен вынесли на носилках, накрытых ярко-красным одеялом. Лицо ей не прикрыли. Значит, не умерла, утешала себя Эллен. Но больше она миссис Робб не видела.

Через пару дней Эллен ненароком услышала беседу матери с соседкой. «Удар, – качали они головами. – Так весь день и пролежала, пока мистер Мартин не нашел ее. Бедная старушка». Эллен этот разговор очень не понравился. Миссис Робб – бедная старушка? Еще чего! Вскоре приехала родня миссис Робб и вывезла из дома все сокровища, все до последней чашки. А потом в дом вселились чужие люди. Эллен они не нравились. Неважно, кто они такие, все равно не нравились.

Эллен воспитывали в страхе Божьем. Занятия в школе начинались с чтения Библии, а по воскресеньям Эллен, чистенькую и одетую в лучшее платье, отправляли в воскресную школу. День-деньской ей твердили: Господь Бог смотрит на тебя, знает все твои мысли и дела. Значит, вот кто подсматривал за ней, когда она врала продавцу картошки и, хихикая про себя, представляла, как мама лежит на дороге. Он, кто же еще? А теперь, в наказание, он забрал миссис Робб. Вот так. Он всегда убивает людей. Пути его неисповедимы, это страшно, ужасно. Гадать тут нечего. Она совершила зло, согрешила, страшно согрешила, а поплатилась за это миссис Робб. Бедная миссис Робб, черт подери-дери. По ночам, лежа в постели, Эллен думала о своей подруге: вдруг и она где-то лежит и думает обо мне?

А ведь есть еще и сиу. Вот уже несколько недель Эллен не виделась с ними. При мысли о друзьях сердце ее разрывалось на части. Она знала, конечно, что на самом деле их не существует. И все равно чувствовала, что они по ней скучают.

Примерно в то время Эллен начала заикаться. Вначале очень сильно: страшная пропасть пролегла между мыслями и словами. Вся красная, задыхаясь и дрожа от стыда, Эллен спотыкалась на трудных звуках и буквах. «П-п-передайте, п-п-пожалуйста, соль…» Из-за этого, да еще оттого, что у нее стала шелушиться и облезать кожа на лице и руках, об Эллен в школе поползли гадкие, обидные слухи. Мать повела ее к врачу.

– Не было ли у нее в последнее время тяжелых потрясений? – спросил врач.

– Нет, – ответила Жанин. – Хотя… у нее ведь умер отец. Но с тех пор прошло уже несколько месяцев, и, по правде говоря, я не заметила особого горя. А сейчас она еще и мочится в постель.

– Отсроченный шок, – кивнул врач. – У детей всякое бывает. Не знаешь, что творится в детских головах.

Об Эллен говорили, словно ее здесь не было. Словно она ненастоящая. Эллен слушала, как ее обсуждают, и вертела туда-сюда головой, будто смотрела теннисный матч.

– Не беспокойтесь, – продолжал врач. – Все пройдет. Нужно время и витамин С. Лучшие лекари. Она это перерастет.

Так думал доктор. Старенький, много переживший на своем веку, он верил в витамин С, целебную силу времени и лошадиные дозы антибиотиков. Был убежден, что с возрастом Эллен перестанет заикаться. И оказался не прав. Через год заикание прошло, но, когда Эллен волнуется, непреодолимая пропасть вновь пролегает между тем, что она хочет сказать, и словами, путаными и бессвязными.