Непредвиденные обстоятельства - [4]

— Нехорошо! Нехорошо ссориться из-за девчонки,— сказал Рауф.— Но я знаю — ты не виноват.

Они уже спустились в долину и шли по ровному месту. Если бы сквозь снежную завесу можно была увидеть вышки, они бы, как тогда, отсюда стали похожими на карандаши.

Костя расстегнул брезентовую планшетку — ему удалось выменять ее на свой портфель, который валялся дама без надобности,— кто же в старших классах, кроме присяжных отличников, таскает в школу учебники?

Из планшетки он достал карту, заложенную, как раз на том месте, где пролегал маршрут, и полой, телогрейки прикрыл ее от падающего снега.

Рауф тоже наклонился.

— Вот конец, спуска от Волчьих Ворот,— сказал Костя.— А мы примерно здесь. Мосток через канаву по условиям похода — зона артобстрела. Придется обходить стороной.

— Ну, это уж совсем чушь!— возмутился Рауф, и его черные глаза вспыхнули, словно два непрогоревшых уголька.

Подтянулось еще несколько человек — все отделение.

— Зачем остановка?— спросил Левка Ольшевский.— Перекур с дремотой?

Им нравилось повторять словечки и выражения нового военрука, старшего лейтенанта Григорьева. «Перекур с дремотой», «болтаешься, как дерьмо в проруби», «это тебе не у тещи — блины есть», а особенно его наставление: «винтовку прижимать к себе, как любимую девушку, когда она вырывается». Девушки были не у всех, а уж тещ — ни у кого не было, но все понимали, о чем речь.

— Перекур, но без дремоты, ребята,— сказал Рауф.— Косте взбрело обходить какую-то «обстреливаемую» зону!

— Жуткое дело!— сказал Левка.— Слышите?.. От этих снарядов и мин у меня лопаются барабанные перепонки.

— Зону? Обходить? Сейчас. Возьму ноги в руки — бегом побегу,— откликнулся Володька. Намокший заплечный мешок обвисал у него на спине — пустой.

— Да, мы сделаем обход, чтобы не попасть под артобстрел,— Костя особенно выделил два слова — обход и артобстрел.

Ребята молчали.

Теперь, в полку, куда школа входила на правах отдельной роты, что-то новое появилось в их отношениях, и нельзя было сказать Косте «А-а, иди ты, совсем стал малахольный!»— и сделать по-своему. Он был не Костя, старый и привычный товарищ, а командир отделения, и от него зависело — пойдут ли они через мостик, возле которого, понятно, не падают никакие снаряды, или же потащатся в обход, за семь верст месить грязь.

— А зачем бы это нам сворачивать с прямой дороги?— спросил Левка.

Костя разозлился от того, что приходится объяснять вещи, которые разумеются сами собой.

— Тещиных бликов захотелось?— выплюнул он окурок, забыв про обещание оставить покурить Мише Треухову.— Черт знает!.. Сачки несчастные. Мы пошли в поход, и поход должен быть трудным. Чтобы всё, как там. А если вы будете смотреть в кусты, то ни хрена не получится!

— Генералиссимус Суворов и сержант Радоев учат нас: тяжело в ученье, зато в бою легко,— вставил Володька, ни к кому не обращаясь.

Косте очень захотелось, чтобы сейчас по-настоящему начала бить артиллерия и чтобы разрывы снарядов заставили всех плашмя кинуться в бурую слякоть.

— Ты говоришь — там! Там пришлось бы делать обход. .И без всяких уговоров,— сказал Левка.

— А кто уговаривает? Это самый обычный приказ.

Рауф пожал плечами и посмотрел, кто как отнесся к. Костиным словам. Левка поморщился, словно у него заболел зуб. Миша Треухоа потоптался на месте и расправил лямки заплечного мешка. Пожалуй, только Игорь Смирнов, с которым Костя играл за сборную школы по волейболу, не выразил недоумения.

— А знаете, ребятки, что? Прав Костя, а вы все — нет,— сказал он.

— Ты, Игорек, привык подносить Косте мячи для ударов,— оборвал его Володька.— Думай, как тебе нравится. Я позволю себе не согласиться с нашим отделенным полководцем. Кто со мной? Пошли, Рауф? Левка, ты?..

Володька один пошел вперед, к мостику, который виднелся в ста шагах, И уже должен был бы погибнуть от осколка снаряда или же свалиться на землю, оглушенный взрывной волной.

— Был бы сержантом кто-нибудь другой,— скрипнул зубами Костя.— Я бы сейчас...

— Ну и что бы ты сделал?— спросил Левка.

— Дочистил бы ему до блеска рыло, вот что!

— Это приказ? — Левка вытянул руки по швам.

— Нет. Очень жаль, но это приказать я не могу.

Костя еще раз достал карту.

— Лучше всего обойти слева, под прикрытием этого холма,— сказал он.— Высота шестьдесят дробь восемнадцать. В этой мути холма не видно, но он тут. Километра четыре.

— Чего же мы стоим? Идти, так пошлы,— сказал Игорь.

Костя шел и думал о случившемся. Доложить начальству,— скажут, «не товарищ». Не докладывать,— Володька вообразит себя победителем. Был бы командиром отделения не Костя, а кто-то другой, Володька, может, и не стал бы заводиться. Хорошо старшему лейтенанту — он в любом случае быстро решает, как поступить, и уже не знает сомнений. Или это только кажется? Он просто умеет их скрывать? Сказал же он однажды неожиданным, не командирским, голосом: «Я тут салажат воспитываю, дома с жинкой сплю, а все мои друзья с первого дня воюют. А мои рапорты начальство в сортир относит».

Думай не думай, все это не поможет решить, как быть с Володькой.

Карта не подвела. Высота 60/18 — крутобокий холм появился в том самом месте, где ему положено было находиться, и под его прикрытием ребята вышли на отводную дорогу, которая повела их обратно к шоссе. Сбоку виднелся большой двор, огороженный высоким глиняным забором, с колючей проволокой поверху и часовым у ворот. Но хоть забор был высокий, все равно внутри виднелись нефтяные резервуары, выкрашенные в цвет песка. Из ворот выехал ЗИС-5 и нагнал их. Костя поднял руку. Трехтонка остановилась. Поддерживая винтовку, он подбежал к кабине. Водитель за рулем был штатский.