Непредумышленное - [2]
Шрифт
Интервал
За этой парочкой — кровь и ночная мгла.
Временная Река выплевывает тела.
Двадцать шесть. Порядок ставится под прицел.
Их сказка скажется. Гибель в ее конце.
Я буду гибелью. Двадцать. По встречной — вспять,
На предплечье левой зеленым «три пять: ноль пять»,
Секунды гильзами об пол в ушах звенят,
Часовым отныне нечего охранять…
Десять. Попались! Двое. Прицел. Курок.
Я — правосудие. Я воплощаю рок.
Здесь все закончится. Я не сойду с пути.
Она смотрит почти умоляюще: «Отпусти…»
Он помнит, что я ему должен. Он в чем-то прав.
Но миловать я не в праве. Прости. Пора.
Революций сегодня не будет. Не в этот раз.
Но время всегда работает против нас…
…Один. На плечо ложится Твоя рука.
Тихий голос: «Я нашла тебя, Страж. Пока».
Заявление
Нихилиму
Лети навстречу солнцу с горячим сердцем, раскинув к полюсам ледяные руки,
В аду не всем случается отогреться — рассудок холоден, как принято у хирургов.
Ты слышишь, как стрекочут вокруг цикады? Смотри, луна уже наточила косу.
За мертвых и живых выдают награду — значит, она убьет тебя без вопросов.
Лети к оврагу, там отцветают вишни, в них затеряться такому, как ты, не ново.
Может, для вашего брата такое слишком — так виртуозно долго играть живого,
Ночами видеть сны, говорить глазами, жить риском и умело скользить по краю,
Чужую душу щедро поить бальзамом, вдыхая ртом продрогший эфир окраин…
Капает с перьев мелкий кровавый бисер, ты смотришь в небо, ищешь свою породу.
Не помнишь ведь, что падал и как разбился, но комок внутри сжимается отчего-то.
Привет, прости и жаль, что опять не вышло. Я попытался напомнить тебе свободу.
Мы уже слишком живы и знаем слишком, чтобы менять руду на святую воду.
Нет, не смиряйся с пафосной ролью в пьесе: небо на паззлы над головой дробится,
Если мрак за ним по-прежнему интересен, пора покидать утробу своей гробницы.
Только не надо снова искать причины, ты уже знаешь правду — наш мир двумерен.
Дай ему шанс, что-то должно случиться, слышишь ведь, как воет сирена зверем.
Пусть тебе сила пульсом за двести двадцать, пусть тебе ветер в крылья и крики чаек!
Если ты снова научишься улыбаться, зови меня в гости греться зеленым чаем.
Как соберешься бросить наш город адский, оставь записку и перьев на счастье пару,
Лети домой дорогой свободных хаски, пасущих свою облачную отару,
Которую волчий ветер гоняет вольно со всей своей воздушной звериной стаей,
Как соберешься, пни его в бок контрольным, если понадоблюсь — знаешь, где обитаю.
Если тебе удастся уйти в трехмерность, куда соваться нам еще слишком рано,
Пришли оттуда весточку, хоть примерно — что там за небом, с той стороны экрана.
Легенда о Крысолове
(поэма)
I
Неважно, в каком королевстве это случилось,
Как назывался город, что стал местом действий,
Главное — это не всеми навеки забылось,
Главное — это потомкам пока интересно.
В общем, был город, не хуже, не лучше прочих,
Маленький рай, город грез и людей хороших,
С озером чистым, глубоким, как небо ночью.
И в этом раю с давних пор почитали кошек.
Кошки приравнивались к богам или их потомкам,
Обидеть кошку — позор на семью навечно.
Их славили, пели и восхваляли громко.
А кошки людей защищали от зла, конечно.
Кошки с людьми жили тесно, почти семейно,
Входить могли кошки в дома, и им были рады,
И хотя отношения эти были священны,
Всегда есть те, чьи слова наполнены ядом.
Жили такие рядышком, по соседству,
Таились в углах, искушали на веру иную.
И вечно твердили: «кошки — адепты беса,
Нельзя доверять им, беда никого не минует».
Конечно, не слушали их, да и незачем это,
Злых шептунов защищает какой-то Единый,
Который за семеро суток придумал планету,