Непредумышленное - [13]
Шрифт
Интервал
Сказка сложится в счастье сытое.
Сны стрекозами собираются,
Серым сумраком Сомы скрытые,
Силуэты со мной сближаются…
…Стикс снегами согрет стылыми,
К свету солнца спешат, слетаются
Стаи севера, серокрылые.
Сродниться бы с ними, сплавиться,
Скользить на сверхзвуке сущностью,
Сердцу — свежей свободы снадобье,
Серпантином судьбу скручивать,
Стать сгоревшими саламандрами,
Стать случайностью, совпадением,
Сильфов сагой, сирен сонатами,
Состояний и свойств сведением,
В Стержне смысла сочить стигматами…
Станем стимулом, станем следствием,
Станем страстью и снов страхами,
Станет смутное соответствием,
Слезы — смехом, а соль — сахаром…
Сон слетает, сухой, скомканный,
Сердце сталью свело, стимуляторы…
Слышу — скорбно свистит «скорая»
Спеленали, спасли, спрятали
Слуги строгой судьбы, сторукие.
Слишком слабые, слишком смертные…
Серебристым скользят сумраком
Серокрылые стаи севера…
Снег, среда, серый стол и скоропись,
Скучный сквер, секретарша с сумками,
Стать со смыслами бы синхронностью,
Сны скитальцев смотреть сутками…
Странный стрелочник, скукой скомканный,
Ставки ставятся на семигранники.
Спит синица, сопит, сонная —
Суррогат серокрылых странников.
Сны сбываются, стрекот слышится,
Стаи серые с сердцем судятся,
Словно нам суждено свидеться…
Сказка — скажется. Счастье сбудется.
Осеннее
Птичьи стаи рассыпались по облакам.
Наступившее время ветров и туманов
Боевыми снарядами спелых каштанов
В спину лету — чтоб сразу и наверняка.
Листьев шелест предсмертный мешает уснуть.
Ночь у дня без борьбы отбивает часы.
И Фемида, что раньше держала Весы,
Скорпионово жало вонзает мне в грудь.
Изменил расписание летний фонтан,
Стал холодным, совсем на себя не похож,
Я по лужам иду, и свихнувшийся дождь
Бьет тяжелый хардкор в перепонки зонта.
Сонный сумрак с утра — губернатор окраин,
И простуда мне колет инъекцию жара.
Нужно выкопать астры, лисички пожарить,
А в такую погоду хороший хозяин…
И не видно сквозь тучи небесную просинь
А ведь вроде вчера — по траве босиком.
Я из лета вернусь, вскипячу молоко
И включу ДДТ, про «Последнюю Осень».
Снежное
Наверное, мы небожители из отмеченных —
От пожара Вселенной на тучах лежит зола,
И хлопьями пепла кружимся в бесконечности,
А может, мы просто остатки чужого вечера,
И нас кто-то стряхивает крошками со стола.
Мы отправляемся — с рождения и до прохожего,
Из безначалья в последний пустынный путь,
Когда небо просить положено по-хорошему,
Сыплемся вниз соленым холодным крошевом
В глупой надежде обнять хоть кого-нибудь.
Не знаю, кем должны были стать до смерти,
Но если не брать у времени дней взаймы,
Мы стали чужой мечтой о горячем лете,
Подарками к Рождеству в ледяном конверте,
Секундами льдинок в песочных часах зимы.
Нас ветер плетет узлами, свивает в косы,
Как озорной, но добрый земной божок.
Закончим наш путь, когда отойдут морозы,
Когда кончатся к небу истрепанные вопросы,
И когда чей-то мальчик скатает меня в снежок.
О любви
Над макушкой небо расколото, как корыто,
И массы туч на нем тяжелее тонны.
Его зрачки так широко раскрыты,
Словно в глаза закапали белладонну,
Он расчетлив, упрям и смел, как другие Овны,
И ты у него, как змея, на груди пригрета,
Он кисло-сладкий колючий лесной крыжовник,
За щекой леденцами прячет осколки лета.
Все инъекции против него — плацебо,
Музы пели, что он герой, а молва чернила…
Его глаза отражают ночное небо,
Впитывают темно-кобальтовые чернила.
Шестеренки мелют века на простые числа.
Ты мечтаешь ему присниться, неслышно, робко,
А он машинально зипует архивы мыслей
И выращивает стихи в черепной коробке.
Монетки звенят мотивами Тарантино.
С ним смеется всегда легко, говорится гладко,
Его любовь на пожизненном карантине,
Чтобы понять его, пришлось поменять раскладку.
У него затяжной роман с несчастливой кодой,
Тебе бы лето, он ставит на лед и зиму.
Он — твоя доза страшной живой свободы.
Твой личный аналог общей анестезии.
Он тебя поёт, ты его по ночам неволишь,
Он тебя заражает своей бесшабашной форой,
И времени на поцелуй у тебя всего лишь —
Промежуток между красками светофора.
У его купидонов — пули, и бьют навылет.
Но как только хватаешь за хвост эту злую долю —
Он рассыпается облачком мокрой пыли,
Щемящим, терпким запахом канифоли.
Тебе бы его кричать, а не птицей биться,
Тебе бы с его щеки слизнуть сок черешни…
Но когда ему в прошлый раз повезло влюбиться,
То живущие позавидовали умершим.
Ты больна им. Все в черно-розовом колорите.
Непохоже ведь, что тебя так жестоко сглазили.
Зарывайся лицом в его теплый колючий свитер.
И не бойся. Любовь будет быстрой… как эвтаназия.
Бестиарий
Христиан Вольф/Химера
На просторных палубах кораблей
Под нестройный гогот моих зверей,
Дайте рому и песню повеселей —
И укутаться на ночь в пиратский флаг.
Или просто — дорогу и низкий старт.
Или лучше — погоню, считай до ста!
И не смей твердить мне, что жизнь пуста —
Мои звери не жалуют бедолаг.
Ведь сегодня свет неприлично бел,
И black metal — грохотом децибел,
И бессмысленно хаять земной удел —
Если лапы целы — черти маршрут.
Но в дыму квартирника в шесть утра,
Когда вокруг неземной бардак,
На диване спит твой вчерашний враг…
Звери воют до слез, как же круто тут!
Ядерным летом сердечный зной…
Пусть всех вас накроет взрывной весной!