Великолепен. Это она великолепна, неоднократно вспоминая день их прибытия в плавучий дом, думал Антонио. Великолепная подруга. Великолепная любовница. И великолепная женщина. И как умеет слушать!
Антонио с удивлением обнаружил, что рассказывает ей о себе, незаконнорожденном сыне, все: о матери, с четырнадцати лет ставшей проституткой и в конце концов погибшей от ножа пьяного солдата; о бедном нищенском детстве у дедушки и бабушки, трудном отрочестве у дальних родственников в Австралии. Родственники дали ему возможность учиться, и Антонио занялся иностранными языками – к ним у него был природный талант. Потом Антонио покинул их дом, стал работать и с тех пор не поддерживал с ними отношений. Его престарелые дедушка и бабушка, как он выяснил некоторое время назад, давно умерли.
Слушая его исповедь, Пейдж так бурно ему сочувствовала, что Антонио в очередной раз был потрясен – и покорен – ее нежностью и сердечностью. Тогда он понял, что Пейдж будет хорошей матерью и любящей женой.
В свою очередь он тоже спросил Пейдж о ее матери. Но что она знала? Только то, что ее мама была сиротой.
Возможно, именно бедность и недостаток внимания, подумал Антонио, и явились причиной того, что мать Пейдж стала честолюбивой, безжалостной и себялюбивой.
Слава Богу, Пейдж совсем не походила на нее. У девушки также не было совсем ничего общего с ее отцом, за исключением разве что ума и жажды жизни.
…Так проходили их свободные от любви часы. А таковых набиралось немного: любовью они занимались везде и всегда, в любое время дня и ночи.
Иногда они делали попытки отдыхать, то есть плавали, читали, рыбачили. Пейдж старалась повкуснее приготовить обед – приставать к берегу им не хотелось.
А между тем уже наступил понедельник. Дни летели незаметно.
Утром Антонио позвонил и заказал столик в ресторане на вечер среды, это был день рождения Пейдж. Подарки он купил еще в Сиднее.
Но главным подарком, как он самонадеянно считал, должно стать предложение руки и сердца.
Влюбилась ли она в него серьезно, а не по-детски, как раньше?
Или ею движет только физическое влечение?
– Бездельничаешь?
Голова Антонио оторвалась от полотенца: перед ним маячили стройные ножки Пейдж.
Антонио улыбнулся. На девушке были короткие фиолетовые шорты и фиолетово-белый полосатый лифчик, почти не закрывавший полную грудь.
– Придираешься, милая. Я ведь, кажется, затем и отправился в эту поездку, – заметил Антонио, – чтобы побездельничать. Не забыла?
– Но не все же время. Ты собираешься заняться сегодня чем-нибудь стоящим?
– Ну… попозже днем я намерен серьезно порыбачить. У нас кончаются запасы пищи.
– Рыба клюет в темноте. До тех пор еще много времени.
– Тогда позагораем?
Пейдж так комично-возмущенно поглядела на него, что Антонио восхитился. Что за девушка! Он вспомнил вчерашнее барбекю и Пейдж в маленьком вызывающем фартучке на очаровательном голом теле… И сзади бантики! Конечно, барбекю не состоялось!
Почему банты так его возбуждают? Даже сейчас, подумав о них, он ощутил волнение.
– Ну, в чем дело? – спросил Антонио, чувствуя, что возбуждается все больше. – Вокруг никого нет, снимай все, будешь шоколадкой.
– Нет уж, – чопорно ответила Пейдж, – я не хочу получить рак кожи, да и веснушки вряд ли меня украсят.
– В моей сумке есть масло от загара, от самой дорогой косметической фирмы, – предложил Антонио, решив не сдаваться. – Вотру тебе в спину и во все другие труднодоступные места, – добавил он с двусмысленной улыбкой.
– Эта дрянь не менее опасна, – сказала она назидательно.
– Ну, я не боюсь. Тогда потрудитесь втереть его в мою спину, мисс.
Но в ответ последовало молчание.
– В чем дело? – спросил озадаченный Антонио.
– Ни в чем. Я… все хорошо, – отозвалась Пейдж, вздохнув.
Ах, как она любила каждую клеточку его тела, особенно теперь, когда между ними возникла такая близость! Но поймет ли он правильно ее одержимость? Поймет ли, что не только физическое удовольствие нужно ей…
Однако здравый смысл никогда не был серьезным соперником тем чувствам, которые постоянно пробуждал в ней Антонио. В конце концов, Пейдж всего лишь слабая женщина, ей ли сопротивляться его чарам?..
Антонио вздохнул в предвкушении удовольствия: Пейдж села на корточки и стала наливать масло в ладонь. А потом… потом она сделала нечто, повергшее его в изумление: расставила ноги по обе стороны от бедер Антонио и села на его ягодицы, тяжело придавив своим весом к палубе, вызывая в нем безумную смесь удовольствия и боли.
О, дьявол!
Гримасничая, он напряг каждый свой мускул, изо всех сил стараясь успокоиться. И в ту же секунду ее руки коснулись его кожи…
У Пейдж имелся опыт массажа, и на какое-то время она позволила своим пальцам работать автоматически. Сначала сняла напряжение с плеч и лопаток, потом начала медленно и методично массировать позвоночник.
– Господи, как приятно! – простонал Антонио, когда Пейдж достигла поясницы. – Ты могла бы зарабатывать массажем на жизнь, дорогая.
– Когда-то у меня было много практики.
– Где?
– В массажном салоне. Ко мне даже в очередь записывались.
Его голова поднялась, и Пейдж снова толкнула ее вниз.
