Неповторимое. Книга 6 - [92]

Дмитрий Тимофеевич не ожидал, что к нему подъедут члены ГКЧП. И когда мы ему доложили об этом, было видно, что он встревожен. Тем более что и заседание коллегии Министерства обороны прошло весьма обостренно. Некоторые члены коллегии требовали выхода Язова из состава ГКЧП. Другие считали: коль принято решение о выводе войск и они начали сосредотачиваться на парадной площадке на окраине города, то главное внимание, очевидно, надо было сконцентрировать на том, чтобы важные объекты вообще не оставить без охраны.

Вскоре начали подъезжать и члены ГКЧП, и не члены, но активно участвующие в этих делах деятели, например, О. Шенин, Ю. Прокофьев и другие. Но не было Г. Янаева. Когда подъехал В. Крючков, было решено, что на разговор надо пригласить и А. Лукьянова. Некоторые, однако, считали, что его приезд затянется, а вопросы надо решать немедленно. Но большинство настояло на присутствии Лукьянова. Владимир Александрович позвонил ему по «кремлевке», и буквально через пять-семь минут Анатолий Иванович Лукьянов уже был в кабинете Язова.

Дмитрий Тимофеевич проинформировал присутствующих о принятом решении вывести войска, сообщил, что они сейчас уже сосредоточиваются на окраине Москвы, поэтому было бы целесообразным некоторые объекты взять под охрану силами КГБ. Вопрос задал один только О. Бакланов:

— Так как это надо понимать? Отступление и сдача позиций?

— Почему же сдача позиций? — возразил Язов. — Такое решение связано с тем, что войска постоянно провоцируют и могут быть происшествия такого рода, как это было сегодня ночью на Садовом кольце. Это решение утвердила коллегия Министерства обороны.

Дальше эту тему никто не развивал, но, судя по коротким репликам и жестам, многим это решение не понравилось. Но было очевидно, что, какие бы доводы ни приводились, изменить решение относительно войск уже невозможно.

Переключились на обсуждение общей ситуации. Пространно выступил Александр Иванович Тизяков. Анализируя действия ГКЧП, он сказал, что другого выхода не было, как только выступить против проводимой политики развала государства. И это должно быть ясно выражено. Его поддержали Бакланов, Лукьянов, Шенин. В то же время эти рассуждения можно было оценить, как попытку оправдать свои действия в своих собственных глазах, а также определить единство взглядов в оценке обстановки. На мой взгляд, это было вполне правильно, и я в свою очередь так же высказался по этому поводу.

Затем все переключились на перспективу — что же делать? Прокручивались многие варианты. Были предложения: заставить Ельцина прекратить провокации и беспорядки, которые он организовал вокруг Дома Советов, наладить нормальную работу телевидения и членам ГКЧП постоянно выступать, разъясняя народу провокацию псевдодемократов, организовавших западню военному патрулю на Садовом кольце. Муссировался вопрос об ускорении созыва Верховного Совета СССР. Тем более Верховный Совет РСФСР фактически уже начал собираться.

Но чем дальше обсуждались эти и другие вопросы, тем чаще проскакивали предложения лететь к Горбачеву. Наконец перешли только к этому вопросу. Сразу возник встречный вопрос — это что, поездка с покаянием? Нет. Решено было поставить вопрос о том, чтобы он подключился к событиям, не стоял в стороне. Крючков и Лукьянов уверяли, что Горбачев может повлиять на Ельцина.

В общем, все уже было близко к капитуляции. Закрутили без Горбачева серьезное и очень нужное дело, а теперь едут к нему на поклон, не предприняв ни одного решительного шага. В той накаленной обстановке говорить членам ГКЧП, что поездка к Горбачеву без определенных четких целей может быть истолкована только против ГКЧП, было совершенно бесполезно. Все были взвинчены до предела. Я подумал, что в этой обстановке наиболее спокойно себя чувствовали два члена ГКЧП: Валентин Сергеевич Павлов, который очень страстно выступал на встрече 17 августа на объекте АБЦ, но так и не принял участия в работе ГКЧП; второй — это Геннадий Иванович Янаев, который в этих дискуссиях не участвовал, а на пресс-конференции объявил Горбачева своим другом.

Начали формировать группу, которая должна лететь к Горбачеву. Первым назвали Бакланова, как члена ГКЧП, уже побывавшего 18 августа в Форосе. Затем посчитали, что обязательно должны лететь Крючков и Язов. Я уже полагал, что в этой обостренной ситуации достаточно было бы и одного Крючкова, а Язов мог бы, находясь в Москве, влиять на обстановку. Предложили лететь Шенину, но он категорически отказался. Настоятельно просил включить его в список Тизяков: «Я ему (имелось в виду — Горбачеву) всё расскажу», — категорически заявлял Александр Иванович, хотя из этой фразы никакой конкретики не следовало, но его просьбу уважили. И, наконец, включили Лукьянова: «Очевидно, мне тоже надо было бы лететь». Все подтвердили, что, конечно, это решение верное.

Условились, что в середине дня все они собираются на аэродроме и там же уточнят программу действий в Крыму. А до этого каждый должен набросать проект своих предложений. На том и расстались.

Все разошлись, но я задержался у Дмитрия Тимофеевича. Во-первых, хотел его подбодрить, чисто по-человечески, в чем он нуждался, и я сделал это. Во-вторых, хотел у него уточнить позицию относительно войск Московского гарнизона. Он ответил, что все необходимые распоряжения командующему войсками Московского военного округа отдал и первый заместитель министра обороны генерал армии К. Кочетов, а также начальник Генштаба генерал армии М. Моисеев взяли этот вопрос на контроль. Я распрощался и уехал к себе.