Неповторимое. Книга 6 - [90]

Действительно, накануне вечером мы по телефону обсуждали этот вопрос в общих чертах, но не предполагали, что решение о выводе состоится уже утром. В связи с этим возникало много вопросов, но министр обороны выглядел категорично, полагая, что если еще что-то потребуется, то будет решаться параллельно. Ачалов и я поддержали министра обороны, тем более что войска, находясь в городе двое суток, конечно, испытывали большие ограничения, особенно санитарно-гигиенического порядка. В свою очередь он попросил нас обоих поехать на очередное заседание ГКЧП, которое должно состояться в Кремле в кабинете Янаева, и доложить там о принятом решении. Одновременно попросил передать, что лично подъехать не может, так как с утра проводит заседание коллегии Министерства обороны.

В кабинете Г. И. Янаева было как в Смольном в 1917 году. Люди заходили, выходили, стояли группами и что-то обсуждали. Благо что кабинет был огромный.

Г. Янаев сидел в торце длинного стола заседаний, справа и слева от него стояли какие-то сотрудники с документами. Он их поочередно принимал, рассматривал представленные материалы, делал какие-то поправки, подписывал. Отдав короткое распоряжение, переходил к очередному. У Геннадия Ивановича был вид очень уставшего человека. Он много курил и совершенно не реагировал на все то, что происходило в кабинете.

Меня же удивляло одно: что и какие документы можно сейчас, именно в это время рассматривать и о чем сейчас с кем-то можно было говорить, если это не касается текущего момента и стабилизации обстановки в стране, и в первую очередь в Москве? Кто вообще имел право подходить к нему с другими вопросами? Со стороны создавалось такое впечатление, что люди, наседавшие на Янаева, умышленно отрывали его внимание от главных проблем.

За столом заседания уже сидели некоторые члены ГКЧП. Они располагались ближе к Янаеву, но по два места с каждой стороны были свободны. Видно, иерархия уже установилась и здесь.

Владимир Александрович Крючков, стоя в центре кабинета, постоянно с кем-то разговаривал (вероятно, это были его сотрудники), часто уходил в дальнюю комнату, где, очевидно, говорил по телефону, и через две-три минуты появлялся вновь. Олег Семенович Шенин с первым секретарем Московского горкома КПСС Юрием Анатольевичем Прокофьевым и еще с каким-то товарищем стояли ближе к стене у рабочего стола Янаева и о чем-то оживленно беседовали. Затем Шенин решительно махнул рукой и пошел к нашему столу, но не сел, а встал у окна рядом со мной, только сзади. К нему опять подошел Ю. Прокофьев и, видно, продолжая начатый разговор, сказал:

— В этой обстановке единственный и правильный выход — это действовать так же, как делают это они. Разрешите мне поднять на двух-трех заводах Москвы рабочих, рассказать им ситуацию, и они в течение нескольких часов палками разгонят весь этот пьяный сброд у Дома Советов.

— Но ведь у нас в Москве объявлено чрезвычайное положение, — не сдавался О. Шенин. — Как же мы будем выглядеть? Сами объявили чрезвычайное положение и сами же его нарушаем?! Нет, этого делать нельзя.

— Но ведь псевдодемократы полностью нарушили закон о чрезвычайном положении! Им все можно, а нам нельзя?

— Да поймите же вы! Не можем мы уподобиться этим ублюдкам. Если они нарушают законы, то, по-вашему, и нам это позволено? Нет. Мы должны быть последовательны.

Невольно слушая этот разговор, я тоже думал, что мы допускаем какую-то несправедливость. Нельзя считать правильным, что одни безмерно нарушают всё и вся, а другие слепо придерживаются норм и законов. Но если бы все придерживались и были последовательны! ГКЧП действовал в соответствии с духом и буквой закона. А вот в отношении к злостным нарушителям — фактически никаких практических законных мер не предпринимали, и это вдохновляло и подталкивало псевдодемократов к еще более нахальным, нахрапистым и агрессивным действиям.

Почему Олег Семенович Шенин не позволил Ю. Прокофьеву поднять рабочих хотя бы двух заводов и навести порядок в столице (точнее, вокруг Дома Советов на Красной Пресне), — до сих пор понять не могу. Видимо, все-таки наша воспитанность, дисциплинированность и порядочность мешали нам иногда принимать правильные в сложных ситуациях решения. Считалось, что оппоненты должны тоже придерживаться тех же принципов, что и мы. Но это было не просто заблуждение, а тяжелая ошибка. Что и привело в целом к трагической развязке.

Забыл сказать, что, прибыв к Янаеву, мы с Ачаловым представились. Геннадий Иванович вначале никак не мог понять, в связи с чем мы прибыли, но затем предложил нам располагаться за столом заседаний. Прибыл маршал С. Ахромеев и тоже сел за стол против нас. Завязалась небольшая беседа:

— Что, Дмитрий Тимофеевич, какие-то решения принял?

— Да, — отвечаю, — принял решение вывести войска из города.

— А что в отношении Ельцина?

— Думаю, что руководителям ГКЧП надо немедленно лично переговорить с ним и принять решительные меры по пресечению этого базара вокруг Дома Советов.

— Не знаю… не знаю… — задумчиво отвечал С. Ахромеев — это исключать нельзя, но все развивается очень плохо.

— Плохо потому, что нет решительных мер.