Неповторимое. Книга 6 - [62]

Об этом и обо всем остальном он мне рассказал уже позже.

Когда меня вкатили в операционную, то она мне показалась каким-то храмом со святыми в светло-голубых халатах, белых колпаках и марлевых повязках на лице, со слегка поднятыми в перчатках руками. Все смотрели на меня. Приблизительно за час до операции ко мне приходил Н. Г. Сергиенко. Спокойно, ровным и даже тихим голосом (что является его характерной чертой), он, не торопясь, рассказал, как будет проводиться операция и как я должен себя вести. Я чувствовал, что за этим тихим голосом скрывается твердый характер и могучая сила. Поэтому на душе у меня было совершенно спокойно.

Операционная поразила меня своей торжественностью. Я вспомнил операционные в Афганистане, особенно в Кандагаре и Джелалабаде, да и центральный наш госпиталь в Кабуле у Андрея Андреевича Люфинга — все они выглядели очень убого в сравнении с этой. А госпиталь на полуострове Рыбачий, где мне вырезали аппендикс, вообще не мог идти ни в какое сравнение.

Я отыскал глаза Николая Григорьевича — они были немного прищурены и подмигивали мне. Вокруг стали «по боевому расчету», накрыли белым покрывалом с прорехой, в которой работали. У изголовья стояли врач и сестра. Врач спросил, как я себя чувствую. Николай Григорьевич давал какие-то команды. Затем сестра сказала, что сейчас мне дадут наркоз и… будет все в порядке. Действительно, через несколько минут я погрузился в забытье.

Как потом мне рассказал Николай Григорьевич — а это было приблизительно через три года, — операция прошла в основном нормально. Закончилась же она к вечеру. Меня, еще сонного, отвезли в реанимацию, организовали как обычно службу, а сами отправились по своим делам. Н. Г. Сергиенко остался ночевать в госпитале — операция все-таки сложная, всё может быть. Среди ночи он пришел меня проведать и обнаружил, что у меня нет пульса. Нет пульса! Он объявил тревогу, всех поднял на ноги, кое-кого вызывал из дома и начал «запускать» сердце. Оно послушалось и потихоньку, редкими, слабыми ударами заработало. Жизнь вернулась. Клиническая смерть отступила. Однако врачи и сестры никуда не уходили до самого утра, «ворковали» вокруг меня. Я же периодически просыпался и опять засыпал, но в полусне удивлялся, почему здесь много народа, хотя обстановка вроде изменилась. А спросить — закончилась ли операция — не было сил. Утром я увидел склонившееся надо мной лицо Николая Григорьевича: «Как самочувствие?» «Нормально», — отвечаю. Он улыбается в свои пышные усы. А через два дня меня перевели в палату. Капельницы, инъекции, таблетки, микстуры, смены повязок…

Через две недели уже был дома. Привел себя в порядок, вошел в обычный ритм жизни, а 3 мая улетел в ФРГ во главе военной делегации с официальным ответным визитом.

9 мая перед возложением цветов к Могиле Неизвестного Солдата коллегия Министерства обороны в Александровском саду повстречалась с Горбачевым. Он подошел к каждому, пожал руку. А мне, кроме того, сказал: «Прихворнул немного?..» Я ответил: «Было дело». Не стал говорить, что после этого уже слетал в Германию. Но, несомненно, Горбачев был хорошо информирован, в чем я Убедился.

Я почему-то вспомнил, как Горбачев выступал на XXVIII съезде КПСС после избрания его вновь Генеральным секретарем.

«Дорогие товарищи! — сказал он. — Я взял слово, чтобы выразить вам признательность за огромную поддержку и доверие, которое вы мне оказали, избрав Генеральным секретарем ЦК КПСС в это ответственное время жизни нашей страны и партии. Благодарю вас за это.

Принимаю эти обязанности с чувством величайшей ответственности, с пониманием того, что из всего разговора, который здесь состоялся и еще будет продолжен мною и всеми, кто будет со мной работать, должны быть сделаны самые серьезные, далеко идущие выводы».

Жизнь показала, какими были наивными эти «дорогие товарищи», которые опять доверили ему пост генсека, какие выводы он сделал и как довел начатое дело до конца — он развалил партию и государство окончательно, после чего интерес к нему у Запада пропал. Хотя надо отдать им должное: своих агентов они поддерживают и после того, когда «дело» уже сделано.

В 199 — 1991 годы мне приходилось постоянно летать по стране. Это было вызвано необходимостью участия командующих войсками военных округов, армий, командиров армейских корпусов и дивизий, руководства военных гарнизонов в оказании посильной помощи местным органам власти в поддержании стабильности и порядка. Необходимо было также пресечь уже создавшуюся тенденцию нападения на военные склады с оружием и боеприпасами.

Особенно опасная ситуация в связи с этим сложилась во всех республиках Кавказа и в первую очередь в Армении. Это вынудило меня, как Главнокомандующего Сухопутными войсками, собрать и провести расширенное заседание Военного совета Закавказского военного округа, на котором было объявлено, что в дополнение к существующим в Уставе гарнизонной и караульной службы положениям разрешается в случае явного нападения на пост сразу открывать огонь на поражение без предупредительных выстрелов. Там же командующий войсками этого округа генерал-полковник В. Патрикеев обещал навести порядок в охране объектов. Однако то ли эта болезнь зашла уже здесь очень далеко, то ли организаторские способности командования округа не позволили решительно пресечь вылазки бандитов, но такие случаи продолжались.