Неповторимое. Книга 5 - [13]

А). На военный аэродром Баграм под видом технических специалистов, используя для этого в качестве прикрытия намеченную перестройку ремзавода;

Б). На Кабульский аэродром под видом проведения его реконструкции, тем более что недавно на этот счет было заключено межправительственное соглашение, о чем сообщалось в печати.

В случае дальнейшего осложнения обстановки наличие таких опорных пунктов позволило бы при необходимости обеспечить безопасность эвакуации советских граждан.

Пузанов, Иванов».

19.03.1979 г.

Кстати, и во время беседы 20 марта руководства нашей страны с Тараки Косыгин перечислил, какое конкретное вооружение и боевая техника предоставляется Афганиста-ну безвозмездно, немедленно и дополнительно. Тараки искренне поблагодарил и дальше мысль не развивал. Но Устинов вставил: «В связи с дополнительными поставками военной техники, видимо, возникает необходимость в дополнительном направлении в Афганистан военных специалистов и советников».

На что Тараки ответил: «Если вы считаете, что такая потребность существует, то мы, конечно, примем их…»

То есть Устинов инициировал даже Тараки, и тот сделал (хоть и бестолково: «Если вы считаете…» вместо того чтобы сказать: «Мы просим и благодарны») этот шаг. Но дальше Тараки спросил Косыгина: а как поступит Советский Союз, если на территорию Афганистана будет совершено нападение извне? Косыгин без колебаний прямо сказал, что это будет совершенно другая ситуация, но сейчас нужно сделать все, чтобы такого вторжения не было.

В марте 1979 года здоровые правительственные силы в Афганистане все-таки подавили мятеж в Герате без участия советских войск. Это и радовало афганское руководство, но и ударило по его авторитету: выходит, что в Москве (лично Косыгин) лучше чувствуют и понимают обстановку, чем в Кабуле.

В связи с этим событием 1 апреля 1979 года Громыко, Андропов, Устинов и Пономарев направили в ЦК КПСС записку, в которой делается анализ ситуации в Афганистане в целом и подробно — в Герате. Критикуется руководство ДРА, проявившее непонимание возможных последствий, которые могли бы иметь место, если была бы выполнена их просьба о вводе советских войск. А в заключение отмечалось:

«Таким образом, наше решение воздержаться от удовлетворения просьбы руководства ДРА о переброске в Герат советских воинских частей было совершенно правильным. Этой линии следует придерживаться и в случае новых антиправительственных выступлений в Афганистане, исключать возможность которых не приходится…»

Документ хоть и подписан четырьмя, но инициатором его появления был Громыко, о чем он высказался в декабре 1984 года. А дело было так. Андрей Андреевич, являясь председателем комиссии Политбюро по Афганистану, назначил очередное заседание на конец декабря. К этому времени я вернулся из Афганистана, где одновременно с начальником Пограничных войск КГБ СССР генералом армии В. А. Матросовым решал задачу создания таких же войск в Вооруженных Силах Афганистана. Естественно, у меня были совершенно свежие данные по всем областям жизни и деятельности ДРА. К тому же я готовился выехать в Афганистан уже на постоянной основе, чтобы, заменив в этой стране С. Л. Соколова и С. Ф. Ахромеева, находиться там безвыездно «до конца», как мне сформулировал мое положение Сергей Федорович Ахромеев (уже будучи начальником Генштаба).

Заседание комиссии предполагалось проводить в здании ЦК на Старой площади. Я приехал за полчаса до начала в расчете повстречаться с некоторыми товарищами и обсудить накоротке отдельные вопросы (вообще так практиковалось всегда). Но я был крайне удивлен, когда обычно пунктуальный Громыко вдруг пришел до заседания на целых пятнадцать минут раньше. Мы еще расхаживали, стояли и сидели небольшими группами. Он вошел, остановился, оценивая обстановку, и затем направился к нам. Кто-то на ходу спросил его: «Возможно, начнем раньше?» Он сказал, что начнем точно в назначенное время. «Тем более, — добавил он, — к нам подойдет еще кое-кто из членов Политбюро».

Мне с Громыко приходилось встречаться в начале 80-х годов не один раз. Но особо памятен был разговор с ним по вопросу выработки нашего отношения к программе «Стратегической оборонительной инициативы» (СОИ) Рейгана. Кстати, тогда же мне Андрей Андреевич сказал, что МИД высоко ценит книгу Генштаба «Откуда исходит угроза миру». Не скрою, мне было приятно услышать это именно от него, поскольку он был человеком, скромным на похвалы.

А сейчас подошел и сразу за дело: «Я считаю, что если будут созданы в ДРА пограничные войска, то мы вправе ожидать, что все тропы и колонные пути, которые ведут из Пакистана и Ирана в Афганистан, будут надежно перекрыты. И, следовательно, поставка вооружений, боеприпасов и другого военного имущества для бандформирований на территории Афганистана, а также переход групп боевиков, подготовленных на учебных центрах Пакистана, будет пресечена. А если это так, то оппозиция в ДРА задохнется».

Мы начали убеждать его, что это не так просто. Наш разговор, начатый до заседания, невольно получил свое продолжение на самом заседании.

Однако буквально перед тем, как разместиться за общим большим столом, Андрей Андреевич говорит: «Сами виноваты! Надели на себя хомут и теперь носимся с ним. Еще в 1978 году мы же четко определились — ни при каких условиях наши войска в Афганистан не вводить. Помню, покойный Тараки нас пугал мятежом в Герате. Но мы устояли при твердой позиции Косыгина. И мятеж они подавили самостоятельно. В связи с этим я написал записку в ЦК КПСС и ее подписали еще несколько человек, где было отмечено, что наша линия правильная, что мы не вводим войска в ДРА и что и впредь, что бы ни случилось, мы не должны их вводить. Разумеется, если не будет открытой агрессии извне. А в итоге уже в конце 1979 года мы изменили сами себе и поддались уговорам. А теперь ищем выхода из тупика, в который вогнали себя сами».