Неповторимое. Книга 2 - [5]

В это время наша машина уже подкатила к контрольно-пропускному пункту и стала поперек дороги, чтобы нельзя было проехать. Гутник, издалека заметив машину командира полка, подрастерялся. Заглушив двигатель и опустив подножку, чтобы мотоцикл не падал, сам встал рядом, потупив голову. Командир полка вылетел из машины, подскочил к пожарному щиту, что был прибит к стене КПП, сорвал с него топор и помчался к Гутнику. В первый миг я подумал, что он сейчас Гутника зарубит. А тот, вконец обалдев, стал медленно поднимать руки вверх, будто сдавался в плен. Я тоже опешил и никак не соображу, что надо делать. А Дегтярев уже у «жертвы», которой оказался мотоцикл. Не обращая внимания на стоявшего рядом с поднятыми руками Гутника, он обрушил залп ударов по колесам. Мотоцикл упал. Топор, резко ударяясь по резине колеса, отскакивал, но тут же снова опускался на это же или на другое колесо, не причиняя никакого ущерба. Смотреть на все это было неприятно. Гутник, придя в себя, бубнил одно и то же:

— Не надо, не надо… Я же ехал сдавать мотоцикл.

Конечно, он врал. Если он решил это сделать, то мог выполнить приказ еще неделю назад. Командир полка, видя нулевой эффект от своих ударов по резине колес, начал крушить все остальное: двигатель, свечи, провода, фару, спицы и т. д. Обессилев, Дегтярев швырнул топор в кювет, молча сел в машину, развернулся и уехал обратно.

Мы долго смотрели ему вслед. Потом я наказал солдатам вырыть у обочины яму поглубже, закопать в ней остатки мотоцикла, забить осиновый кол и доложить, а сам вместе с Гутником отправился к нему в канцелярию.

— Как скверно получилось! — начал я неприятный разговор. — Ведь вы меня уверяли, что ни у кого мотоциклов нет, а сами лично изволите раскатывать?! Я же, надеясь на вашу честность, в свою очередь, тоже фактически втирал очки командиру полка. Почему вы так поступили?

— Да я же гнал мотоцикл сдавать на полковой склад… Обнаружил только сегодня утром и хотел отыскать хозяина, но никто не признается, — врал Гутник. — А вы с командиром полка, сразу не разобравшись…

— Ваши оправдания выглядят очень бледно, — сурово отчитывал я проштрафившегося Гутника. — Вы боевой командир, получив приказ, обязаны его выполнить точно и в срок. Ну, допустим, вдруг обнаружили мотоцикл. Могли немедленно доложить мне или в штаб полка? Вне всякого сомнения. Тем более вокруг этого вопроса максимально обострена обстановка. Я не хочу никаких объяснений. Ваша задача сейчас сесть и подробно в рапорте доложить командиру полка, как все произошло и что вы намерены делать. Чтобы через 15 минут рапорт был готов!

Гутник остался со своим заданием, а я отправился на конюшню. Там стоял мой Нептун. Дежурный доложил, что за время его дежурства происшествий не произошло, все в порядке и через час он будет раздавать корм. Дневальные делали уборку. Я поинтересовался, где стоят верховые кони. Один из солдат повел меня в торец помещения. Нептун меня сразу узнал, заволновался, стал двигаться, фыркать и бить копытами, поднял хвост трубой, глаза — навыкате. Я погладил его по шее, почесал за ухом. Он одобрительно замотал головой.

— Как часто выводите коня на прогулку? — спросил я дежурного.

— Да почти каждый день, — ответил он.

— Так каждый день или почти?

Дежурный мялся. Было видно, что или он не знает, или коня вообще не выводят.

— Я редко бываю в наряде по конюшне, точно доложить не могу.

Поскольку командир полка уехал, а мне все равно надо добираться до штаба, я приказал дежурному оседлать коня и подвести к канцелярии, а сам пошел к Гутнику. Тот уже стоял у крыльца:

— Плохо, конечно, получилось. Вот мой рапорт, но устно прошу передать командиру полка, что очень сожалею обо всем и что этого больше не повторится.

— Передам, — коротко бросил я и, распрощавшись, вскочил на коня и шагом отправился к выходу. Как только я оказался в седле, сразу почувствовал, что Нептун очень напряжен. Я погладил и похлопал его по шее, чтобы успокоился. Шея была влажная. Это меня насторожило. Потрогал грудь, бока — они тоже были слегка потными. Тут я понял, что что-то произошло. Иногда ретивые ездовые перед поездкой верхом «вливают» коню еще в стойке пять-семь хороших «битюгов» по крупу, бокам, брюху, чтобы он «не спал» под седлом, а играл, и ведут после этого к командиру. Мол, поездка будет что надо. Продолжая успокаивать взвинченного коня, я спустился с поросшей лесом горки, где располагался военный городок, проехал несколько сот метров по магистральной дороге, а перед въездом в населенный пункт решил спешиться и, держа крепко поводья, пройти всю Целленроду пешком. И хотя это было далековато, так как штаб полка находился на противоположной окраине, но ехать на взвинченном коне по большому населенному пункту было опасно. Однако Нептун разгадал мой замысел. Только я попытался было натянуть поводья, чтобы остановиться, он словно взбесился: закусив удила коренными зубами и поднявшись почти вертикально на дыбы, рванул с места в карьер и, делая гигантские скачки, понес меня по булыжной мостовой центральной улицы Целленроды. Мои самые решительные и самые тяжелые для коня попытки перевести его на рысь или хотя бы на нормальный галоп ни к чему не привели. Это был, как у нас в ту пору говорили, аллюр три креста…