Непотерянный рай - [88]

— Дорогая, почему ты завела весь этот разговор?

— Сама не знаю. Каждой женщине приятно говорить о любви…

— Ты все-таки ребенок. Я люблю в тебе наивность и непосредственность. Ты не смогла бы соврать, разве только по мелочам, как ребенок.

— Ты всегда смотришь на меня как на ребенка! А меня это злит.

— Когда ты рядом, я чувствую себя молодым, будто возвращается ко мне потерянный рай. Ты пробуждаешь во мне надежду, тоску по работе. Ради тебя я мог бы наверняка что-то создать, может быть, стать хорошим художником.

— Наконец-то что-то я из тебя извлекла. Что будет, если ты во мне разочаруешься? А ты не думаешь, что я способна выкинуть какую-либо глупость?

Слова звучали грозно, сейчас в них он отчетливо слышал угрозу. А тогда просто не разобрался.

— Я верю тебе, — ответил он тогда, — и знаю, что молодость имеет свои права. Если я разочаруюсь в тебе, то стану еще более одиноким, чем раньше, до знакомства с тобой.

— Дорогой, поцелуй меня! — Она подставила щеку.

Так закончился тот разговор…

И вот письмо. Зря он вставил слова о том, что она свободна, свободна выбирать, и понятно, к кому они относились. Он проявил слабость. И билет был не нужен. Прочитав письмо, Эва тут же могла бы позвонить администратору, узнать, что поезд в Венецию отходит из Ниццы только в три часа, быстро уложить вещи. На такси до Ниццы можно доехать меньше чем за тридцать минут.

…Он убегал от нее, так это следовало назвать, поэтому ушел из гостиницы в одиннадцать, боясь, что Эва застанет его в номере, если вернется из своего фестивального дворца сразу после полудня. Но ведь могло случиться и так, что она в обеденное время вообще не зайдет в гостиницу?

Хорошо или плохо он поступил? Этого он так и не мог себе объяснить. Надежды его обманули. Теперь можно точно утверждать, что, прочитав письмо, Эва решила не менять своих планов. Ведь проще всего упаковать вещи, попросить Якуба помочь ей, распрощаться навсегда с этими типами и побыстрее добраться до вокзала в Ницце. Но это было бы слишком хорошо. Скорее всего, она не откажется от столь престижной работы в «Лондон-мьюзик», но сговорится с Якубом, и они приедут проститься с ним на станцию… Конечно, он оказался бы тогда в довольно глупом положении, но насколько бы ему было легче.

Итак, его тайным надеждам осуществиться не суждено. Она не приехала. До последней минуты он ждал, стоял в купе, у окна, разглядывая перрон. Поезд тронулся, отстукивая колесами горькую музыку поражения. Он поступил плохо, и на душе у него неспокойно. Впереди — одна неизвестность.

«Что значит этот ее контракт с фирмой? Будет ли он началом ее доброго пути или только шагом к пропасти? Тогда я буду во всем виноват, — размышлял Анджей. — Привез неопытную девчонку за границу и бросил на произвол судьбы… Якуба подобные «трагические» проблемы не волнуют. Это же он когда-то сказал ему: «Эва скорее тебя бросит, чем ты ее». У Анджея почему-то даже улучшилось настроение от этих слов, он закурил. — Я наивный дурак, рассуждаю о ней с высоты своих лет. А эти двадцатилетние девчонки гораздо ловчее, чем кажутся. Предприимчивые, в меру осторожные, знают что почем. Они не склонны к сантиментам. Реалистки. Может, и Эва такая? Время покажет. А может, она приедет с Якубом прямо в Варшаву?»

Хватаясь за эту слабую надежду, Анджей решил, что хватит с него одиночества, и вышел в город. Побрел их старым маршрутом к мосту Риальто. На площади около церкви Сан Фоска он увидел отряд карабинеров в касках и с прозрачными пластиковыми щитами в руках, Они ждали какого-то сигнала.

«Снова забастовка или манифестация безработных», — догадался он. И действительно, его предположения подтвердились. От дворца Ка д’Оро к площади Сан-Марко двигалась толпа, площадь была удобным местом для стотысячной манифестации. По транспарантам он понял, что бастуют почтовые служащие, требуя повышения заработной платы.

«Значит, и с Канном прервана телефонная связь», — подумал он, хотя звонить не собирался. Не для того тайно бежал из Канна, чтобы теперь названивать. При виде почтальонов он вспомнил, что за четыре недели пребывания за границей он не написал никому ни слова. Дни проходили как в тумане. Он был равнодушен ко всему, что не касалось Эвы. И когда она принималась писать открытки своим школьным подругам и знакомым по эстрадным выступлениям, радостно надписывая на конвертах обратный адрес: Венеция или Канн, он только выполнял работу наклейщика марок.

«Надо срочно послать несколько открыток», — подумал он и рассмеялся, вспомнив, что решил этим заняться как раз во время забастовки. Открытки придут через неделю после его приезда. Но все-таки они явятся свидетельствами его внимания. А ведь все люди это любят. У пани Зоси, о которой он в первую очередь подумал, под стеклом на рабочем столе целая коллекция цветных открыток. А Рената? Почему он до сих пор не послал домой хотя бы весточку?

Он купил открытки и марки в киоске поблизости и пошел дальше, с трудом продираясь сквозь толпу бастующих.

«Сегодня даже закрыты некоторые магазины. А мне надо обязательно купить сувениры для коллег по работе, ну и что-нибудь для Ренаты». Он заставлял себя думать о мелких вещах, чтобы уйти от воспоминаний.