Непостоянное сердце - [11]

— Прошу прощения за беспокойство, мэм, — протянул мужчина. — У меня в кузове объемный груз. Не могли бы вы отвести свой автомобиль чуть в сторону, на пару ярдов?

До боли знакомый незабываемый голос с характерной для северян ритмичной резковатостью посеял панику в душе. Кричащий наряд она видела впервые, но голос… этот голос мог принадлежать только…

— Холт! — выпалила Серена. — Холт Блэквуд!

Она едва не расхохоталась, увидев, как изменилось его лицо. Он сделал два шага вперед, пристально вглядываясь в ее черты, затем недоверчиво произнес:

— Неужели это ты? Не может быть… Нет! После стольких лет?..

Серена кивнула, отпустив дверцу машины, которая тут же захлопнулась за ее спиной. Колени подкашивались, — как и в прежние времена, когда он бывал рядом. Смешно, думала девушка. А ей-то казалось, что она уже выросла из этих глупостей. Не тут-то было. И сердце опять замирает, и голова кружится — все, как тогда.

Он протянул к ней руки. Его большие ладони, едва касаясь, неуверенно ощупывали ее плечи, потом вдруг, сомкнувшись на руках чуть выше локтей, притянули к мужской груди.

Она льнула к нему, проклиная свою слабость, стараясь подавить бурный восторг, захлестнувший все ее существо от того, что он держит ее в своих медвежьих объятиях. Чуть откинув назад голову, она рассмеялась, глядя на него, и внезапно почувствовала на своих губах его губы. Так страстно, неуклюже, исступленно ее никто еще не целовал. Она не должна терять из-за него рассудок, решительно напомнила себе девушка. Но губы не слушались, не откликалось на зов разума сердце. Она самозабвенно, с жадностью целовала его в ответ. Оба задыхались от переполнявших их чувств, которые всколыхнула эта неожиданная встреча.

Наконец Серена разжала объятия. Ее ладони скользнули ему на грудь, — но не для того, чтобы оттолкнуть. Этого она была не в силах сделать. Но ей вполне было по силам заставить себя не льнуть к нему, словно немощный инвалид. Он никуда не убежит, убеждала себя девушка. Да, он потрясен встречей, но, кажется, больше не сердится на нее. Когда он оторвал от нее губы и чуть отстранился, чтобы вновь на нее взглянуть, она не заметила в его глазах сурового стального блеска, как в ту последнюю встречу.

Нет! Он искренне рад ей. Прошлое осталось за закрытыми дверями, — во всяком случае, на время.

— Холт! — с дрожью в голосе воскликнула Серена, качая головой. — Холт Блэквуд.

Ей казалось, что улыбка, вызванная радостью встречи с ним, никогда не исчезнет с ее лица.

Он отодвинулся еще дальше и, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, просто стоял и смотрел.

Губы горели, на руках наверняка, — хоть она сейчас и в толстом шерстяном пиджаке, — несколько дней будут оставаться отпечатки его пальцев. Он всегда был импульсивным. За это она его и полюбила когда-то. Серена рассмеялась дрожащим смехом.

— Уф! Вот это прием.

— Серена, — произнес он, все еще не оправившись от потрясения. — Что ты делаешь в Кейндейле, черт побери?

— Отец… — начала она.

— Ну да, конечно, — перебил девушку Холт. — Хотя в крематории тебя не было.

Наконец он отнял от нее руки, и она свои опустила, не зная, радоваться ей или нет тому, что он больше не держит ее.

— А ты там был?

— У меня нет повода обижаться на Макса, — съязвил он. — На него никто не держал зла, кроме тебя, разумеется. На панихиду пришли все. Ну а дальше не стали навязывать свое общество. Мари собирается организовать поминальную службу — здесь, в Кейндейле. Вот тогда народ и попрощается с Максом как полагается.

— Я задержалась в аэропорту… Из Квинсленда летела…

— Из Австралии? — изумился Холт. — Макс не упоминал, что ты отправилась за семь морей.

— Последние два года я жила там, — объяснила Серена. — Проводила кое-какие исследования на Кейп-Йорке.

— Однако далеко тебя занесло, — заметил он. Неожиданно взгляд его темных глаз стал жестким. — Интересно, чем привлек тебя Квинсленд?

— Бабочками. — Серена смущенно рассмеялась. — Я заинтересовалась бабочками в Ротермирском заповеднике в Нортамберленде. Я работала там семь лет, после того как ушла… из дома. И благодаря этому у меня появилась возможность отправиться в Квинсленд.

— Лететь в Австралию только для того, чтобы полюбоваться бабочками… — Он сунул большие пальцы за кожаный ремень джинсов и воззрился на Серену.

— Это особенные бабочки, — чуть задыхаясь ответила она, испытывая неловкость под изучающим взглядом дымчатых глаз.

Смуглое худощавое лицо живо воскресило в памяти то далекое время, когда она впервые в жизни была влюблена.

— Расскажи.

Он прищурился, чуть наклонив голову, но на плотно сжатых губах играла тень улыбки.

— Ну, одна австралийская бабочка — улисс — просто необычайно красива. Ярко-ярко-синяя, переливчатая. А другая — кэрнс — крупная, как птица, размах крыльев почти двадцать сантиметров… — Серена стушевалась. — Да ты же смеешься надо мной. Смеешься…

— Вовсе нет, — возразил Холт. — Просто впервые вижу, чтобы ты проявляла такой энтузиазм. Не считая, конечно, тех случаев, когда строила козни отцу.

— Холт, не надо. Зачем ты опять об этом?

Улыбка исчезла с ее лица.

— Ладно, — сказал он, безразлично пожимая плечами. — Какие еще там есть бабочки? Вообще-то большинство людей, получив возможность побывать в Квинсленде, бредят коралловым рифом, а не бабочками.