Непостижимое сердце - [7]

Вирджиния не ожидала, что маркиз окажется таким высоким, таким широкоплечим и, действительно, черноволосым. Ей всегда представлялось, что англичане блондины, но он был брюнетом, в этом ее мать оказалась права. Он был самым красивым мужчиной из тех, что ей доводилось видеть.

Она, должно быть, сжала руку своего дяди, потому что он посмотрел на нее и она услышала его вопрос:

– С тобой все в порядке, Вирджиния?

Они дошли до конца гостиной, и теперь Вирджиния стояла перед епископом, а маркиз находился рядом с ней. Она знала, не глядя на него, что он повернул голову и смотрит на нее, и была благодарна, что ее лицо прикрыто вуалью; также благодарна, что он так высок и мало что может увидеть, кроме ослепительного блеска бриллиантовой тиары на ее склоненной голове. Началась служба.

– Берете ли вы этого мужчину, чтобы он стал вашим законным мужем… в радости и горе, в богатстве и бедности… в болезни и здравии?..

Вирджиния услышала свой голос, слабый и, казалось, доносившийся издалека:

– Да.

Она услышала его ответ, твердый, уверенный и какой-то совершенно безликий. Голос у него был странный – голос англичанина, – и она подумала, удастся ли им когда-нибудь общаться друг с другом, ей и этому незнакомцу, которому она отдала себя в жены.

Церемония закончилась. Кто-то поднял вуаль с лица Вирджинии; ее муж свел Вирджинию по лестнице к просторному шатру, превращенному в бальный зал с громадным пятиступенчатым тортом на столе посередине.

Вирджиния двигалась вперед неуверенно, чувствуя почему-то, что ее ноги могут запутаться в подоле платья. У нее не хватало мужества поднять глаза на маркиза, хотя она опиралась на его руку. Она ощущала его близость, ощущала его напряжение.

Ее мать щебетала рядом с ними:

– Сюда, маркиз… О нет, я не должна теперь называть вас так, не правда ли? Себастьян! Какое восхитительное имя! Себастьян и Вирджиния так подходят друг другу, не правда ли? Надеюсь, что вас порадовала служба. Епископ Нью-Йорка такой восхитительный человек и старинный друг. Я не хотела, чтобы кто-то другой совершал ваше бракосочетание с дорогой Вирджинией.

Они дошли до стола, на котором покоился громадный торт.

– Бокал шампанского? – предложила миссис Клей. – Затем вы, конечно, будете принимать гостей; после чего вы должны разрезать торт. Я буду стоять рядом. Они пройдут гуськом мимо вас. Всем нашим друзьям так хотелось познакомиться с вами, маркиз… Я хочу сказать – Себастьян. Сегодня вы очень важный гость для Нью-Йорка. А теперь, прежде всех остальных, я должна выпить за ваше здоровье. За вас обоих, мои дорогие! Будьте счастливы!

– Благодарю вас, миссис Клей, очень мило с вашей стороны! – Его голос был глубоким, спокойным и контролируемым.

– А теперь вы с Вирджинией должны чокнуться, – настаивала миссис Клей.

Маркиз повернулся к ней. И Вирджинии пришлось поднять глаза. Она смотрела на него, смотрела в незнакомое, невероятно красивое лицо и видела в его глазах не отвращение, которое ожидала увидеть, но выражение почти циничного безразличия. Обмануться было невозможно. Она смотрела внимательно, пораженная до глубины души, потому что опасалась совсем другого.

– Ваше здоровье, Вирджиния! – услышала она слова мужа. Затем, когда она собралась ответить, то обнаружила, что комната кружится вокруг нее, свадебный торт опрокидывается. И Вирджиния поняла, что это был не торт, а деньги – золотые, сверкающие монеты. Они падали, катились, ударяли по ней, и у нее не было больше сил сопротивляться этому потоку.

Вирджиния почувствовала, что сгибается под их тяжестью, и поняла, услышав чей-то крик – ей показалось, что это ее мать, но она не была уверена, – что золото засыпало ее и убежать невозможно!

Глава 2

Это был звук пения птиц. Вирджиния обнаружила, что прислушивается к трелям, пытаясь отличить одну от другой. Когда-то, давным-давно, она знала каждую певчую птичку по имени.

Очень медленно, с усилием она открыла глаза. Облако красных, белых, желтых бабочек порхало на фоне ярко-голубого неба, и Вирджинию охватило ощущение очарования и счастья. Внезапно на фоне неба появилось лицо, и голос, очень мягко, однако с ноткой волнения, произнес:

– Ты пришла в себя! Вирджиния, ты очнулась!

Вирджиния попыталась заговорить, и на мгновение ей показалось, что ее горло сжато судорогой. Затем едва слышным шепотом она произнесла:

– Кто… вы?

– Я твоя тетя, Вирджиния, – тетя Илайа Мэй! Ты помнишь меня?

– Я… помню… тебя. – Слова были едва слышны. Глаза Вирджинии закрылись, и она заснула.

Через много часов, а может, и дней она вновь пришла в сознание. Птицы теперь молчали, но, когда она открыла глаза, бабочки все еще порхали вокруг, и она поняла, что это, должно быть, жаркий день. Она видела соцветия глицинии, свесившиеся через перила, насколько понимала Вирджиния, веранды, на которой она лежала. Сильная рука приподняла ее и поднесла к губам стакан.

– Выпей, Вирджиния, это пойдет тебе на пользу, – раздался голос ее тети.

Она покорно выпила. Напиток был очень вкусный, но, когда она сделала несколько глотков, стакан убрали.

– Где… я? – спросила Вирджиния, не спуская глаз с бабочек. Они, казалось, символизировали для нее нечто, что она пыталась восстановить в памяти. Или это было то, что она потеряла?