Непостижимая ночь, неразгаданный день - [8]

– Доставщик. Я видела, как он иногда приходит к вам…

– Слепая Сова, он не доставщик. По-моему, я говорила, что ты ему нравишься! – учительница обычно называла Аями именами героев из книг, которые они читали на уроках. Она считала, что Аями – слишком своеобразное имя, оно ей не нравилось и даже раздражало, поэтому прямо заявила, что по возможности не хочет произносить его. По той же причине учительница отказалась называть и свое настоящее имя.

«В любом случае, – сказала она, – я никогда не буду называть тебя Аями. И ты, несмотря ни на что, не называй меня Ёни».

– Слепая Сова, ты же такая молодая, да еще и красивая. Видимо, он приходил именно к тебе… Ведь человека может тянуть к другому человеку. А он цветы принес?

– Нет, все было совсем не так. Он угрожал мне… Нет, он угрожал убить нас…

– Может быть, ты не расслышала. Или, возможно, это все шутка, или ты что-то не так поняла, – учительница любезным тоном прервала Аями. Девушка сильнее сжала трубку.

– Я все правильно поняла. Мы разговаривали пару минут через стеклянную дверь. Я, конечно, не открыла ему. И кто станет шутить про убийство?

– Он правда всегда был немного чудаковатым… Но он не жестокий человек… Кроме того, он бы не стал так себя вести без причины. Но как ты расслышала, что он сказал, если ты даже дверь не открыла?

– Я просто… просто услышала. Мне показалось, что он говорит это. Я все отчетливо расслышала.

– Не знаю. Возможно ли это?

– Я испугалась и теперь точно не помню, что он сказал, – но я читала по губам. Думаю, мне показалось, что я слышала его голос. Он рассердился из-за того, что мы не брали его к нам на уроки немецкого?

– Знаешь, я вспомнила, как он однажды сказал, что вы знаете друг друга уже очень давно.

– Не может быть.

– Но он так сказал… если мне не изменяет память. По его словам, вы были не просто друзьями, а чем-то бóльшим… он даже сказал, что вы были очень близки. И длилось это необычайно долго. А может, меня просто память подводит… Это из-за таблеток.

Она не поняла, что имела в виду учительница, лишь услышала ее короткий вздох на другом конце трубки. Аями снова осознала, что может читать по губам то, что говорила учительница, находившаяся так далеко от нее. Почему вновь возникли у нее эти смутные ощущения?

– Я так и знала, что ты не пойдешь домой сразу после работы, – учительница снова вернулась к теме. – Поэтому позвонила, чтобы кое о чем попросить.

Аями ответила, что сделает все, что в ее силах.

– Если ты ничем не занята до завтрашнего утра, помоги мне кое с чем.

Аями спросила, что именно надо делать.

– Сегодня под утро прилетает один человек. Можешь встретить его в аэропорту? Мне больше некого попросить, Слепая Сова. А он приезжает в Корею первый раз в жизни, – вдруг произнесла она очень серьезным голосом.

В записях гостевой книги не было ничего особенного, и, хотя книгу заполнили не до конца, кто-то все же нарисовал картинку на последней странице. Набросок состоял из нескольких уверенных линий графитным карандашом – маленький кораблик простой формы с удлиненным корпусом. На палубе уверенно стоял моряк. Картинка больше походила на эмблему, чем на попытку детально изобразить каждую мелочь, но она отражала достоинство художника и его умелое исполнение. Можно было подумать, что на палубе стоит женщина, или, с другой стороны, статный длинноволосый мужчина, или вовсе не моряк, а случайно оказавшийся на борту человек, потому что в руках он держал не весло, а нечто похожее на птицу.

Сквозь жалюзи неспешно вливалась разбавленная лучами летнего вечера темнота и постепенно скапливалась внутри театра.

Аями встала и пошла к сцене, которую сценой можно было назвать довольно условно. Осторожным, неловким шагом, так, будто училась плавать, она вошла в воду, широко раскинув руки, плотно сжала пальцы, и все ее тело двигалось плавно, будто рыба в потоке или колышащиеся водоросли. Перед аудиооборудованием стоял маленький столик, но он был нужен только после спектакля, когда зрители хотели оставить отзывы в книге. В обязанности Аями также входило стоять у входа в зал, произносить название пьесы, имя автора и, наконец, объявлять: «Итак, спектакль начинается!»

Итак, спектакль начинается.

Аями легла на сцену – если так можно было назвать невообразимо маленькое пространство возле столика – и распростерла руки в обе стороны. Из зала на нее смотрели пустые кресла. Она не шевелилась. Глаза были закрыты, волосы спадали на лицо. Умерла? Снова раздался шепот невидимого радиоприемника.

«Прогноз. Погоды. Для. Моряков. Волны. На. Юго-востоке. Два с половиной. Метра. На. Юго-западе. Вдали. Легкая. Облачность. На. Юге. Слабая. Радуга. Местами. Ливни. С градом. Ветер. Северо-восточный. 2. 35. 7. 81…»

Аями должна была встретиться кое с кем в восемь часов вечера в ресторане, и вспомнила она об этом сама, без напоминания – вдруг вскочила, пробудившись от иллюзорной смерти.

Когда Аями подошла к ресторану под названием «В темноте», было ровно восемь. Солнце уже село, но вокруг еще не стемнело. Время теней – момент между закатом и ночью, когда на улицы, словно мятежник, вырывается ослепляюще-яркий свет витрин магазинов. Ее бросило в жар, как только она вышла из холодной подземки. В небе стали формироваться облака, похожие на хлопья пепла. Она свернула в узкий длинный переулок, узкий настолько, что по нему не могла проехать ни одна машина. Ресторан располагался именно здесь, и, как только Аями свернула туда, она каждой клеткой ощутила, как быстро поднимается температура ее тела.