Непокорный алжирец. Книга 1 - [28]

Очаровательна ранняя весна в горах. Бесконечные холмы вдоль дороги устланы молодой травой, словно изумрудным бархатом, затканным едва распустившимися яркими цветами.

Время уже за полдень, а воздух по-утреннему чист и свеж, дышится необыкновенно легко.

— Видите эти холмы, дорогой генерал? — нарушил молчание Жерар. — Ещё в пятьдесят седьмом году здесь были сплошные сады, богатейшие плантации цитрусовых. Своими руками вырубили, слишком надёжным укрытием служили они партизанам. Чтобы сохранить их, нужно было под каждым деревом поставить по солдату. Вот и пропали труды стольких лет. Такое богатство пропало!..

Генерал Ришелье неспроста сел в одну машину с Жераром и посадил за руль преданного себе капитана Жозефа. Ему хотелось прощупать могущественного коммерсанта, который был вхож во многие государственные учреждения и, по мнению газетчиков, являлся «неофициальным советником официальной Франции».

Тонкий дипломат, Ришелье, чтобы заставить разговориться Жерара, решил задеть его за живое. С чуть заметной улыбкой он сказал:

— Значит, вы считаете, мсье Жерар, иного выхода, как уничтожить труды многих лет и убраться восвояси, нет?

— Это почему же? — Жерар с недоумением посмотрел на собеседника. — Выход есть, дорогой генерал! Да только некоторые горячие головы не понимают, что надо немедленно прекратить войну, в корне изменить политику в отношении Алжира. Ведь мы сейчас, если уж говорить прямо, похожи на игроков, пытающихся сорвать банк с проигранной картой в руках. Да, да! И усмехаетесь вы совершенно напрасно! Какой прок Франции от этой войны? Никакого! Война лежит на наших плечах тяжким грузом, связывает руки, ущемляет государственные интересы. Вы как-то утверждали, что военный конфликт можно ликвидировать за несколько дней. Как вы его собираетесь ликвидировать, позвольте вас спросить? Разве что сбросить полдюжины атомных бомб, не иначе… И потом не забывайте, что война фактически уже вышла за границы Алжира. Фронт расширился, врагов становится всё больше — арабы, африканцы, коммунисты… Не так давно я виделся с нашим представителем в ООН. Тот чистосердечно признался: тяжёлая нынче должность представлять Францию. И я его прекрасно понимаю! Действительно, положение таково, что приходится лишь краснеть. Только и кривотолков, что о Франции…

Жозеф так резко затормозил, что генерала и Жерара швырнуло вперёд. Машины въехали на окраину села. Идущий впереди «джип» остановился перед запрудившей всю дорогу толпой.

Генерал сердито приказал Жозефу:

— Не останавливайся, сигналь громче!

Однако толпа не расступилась, и капитану Жозефу пришлось снова остановиться. Два высоких парня с винтовками за плечами отделились от толпы и, предупреждающе подняв руки, направились к машине. На рукавах у них были нашиты эмблемы Республиканского отряда безопасности[12]. Один из парней заглянул в машину, увидев генерала, смутился, неловко поднёс руку к берету.

— Извините, господин генерал… Партизаны разрушили мост… Ваши солдаты поехали его исправлять…

— Ну что же, подождём, — сказал Жерар и стал выбираться из машины. Генерал помедлил — ему не очень нравилась эта задержка, скрепя сердце, последовал за Жераром.

Толпа сомкнулась плотным кольцом.

Высокий, крепкий старик, опираясь на тяжёлую суковатую палку, подошёл поближе к Жерару и, вглядываясь в него, спросил:

— Простите, если не ошибаюсь, вы мсье Жерар?

— Угадали, старина! — кивнул Жерар. — А вы кто будете?

— Меня Беркеном зовут… Я пару раз вас видел, добро пожаловать!

Жерар пожал узловатую руку старика. Переваливаясь, к ним приблизился Шарль. Озабоченное выражение на его лице сменилось улыбкой.

— А-а, старый морской волк! — забасил он. — Так это ты, оказывается, задерживаешь нас? Ну, здорово, здорово! — Шарль дружески похлопал старика по плечу. — Как дела?

Беркен насупился.

— Дела? Сами полюбуйтесь, какие у нас дела!

Повинуясь его жесту, толпа расступилась. У высокой стены, огораживающей селение со стороны дороги, лежали трупы четырёх солдат. Беркен подошёл к ним поближе:

— Вот наши дела!

— Мятежники? — догадался Шарль.

— А то кто же? Вчера вечером партизаны напали на пост, началась перестрелка, уложили этих бедняг да ещё поранили человек восемь-десять. И мост разломали.

На некоторое время воцарилось молчание. Первым, обращаясь к генералу, заговорил Беркен.

— Скажите, господин генерал, — не имею чести знать вашего имени, — до каких пор можно так жить, в страхе? Может, пушек не хватает у вас, винтовок? Или солдат? Так вы скажите! Вот все мы, тут стоящие, все до единого пойдём, куда скажете. Мы готовы!.. Да разве это мыслимо — столько лет с кучкой бандитов справиться не можем! Где могущество Франции? Где традиции великого Наполеона? Или всё это нынче к чертям под хвост полетело?

От возмущения старик дрожал. Закашлявшись, он оборвал речь и махнул рукой.

Генерал окинул взглядом толпу. Ни одного араба, все переселенцы из Франции, приехавшие за «счастливой звездой» на алжирскую землю. На стене, возле которой лежали тела убитых, крупными буквами было написано: «Мы победим! Да здравствует французский Алжир!» Ришелье перевёл взгляд с надписи на трупы, невесело усмехнулся: хороша победа!