Непокорное время - [26]

— Я уйду.

— Как хотите.

Они больше ни разу не затрагивали этой темы. Ему еще случалось ходить рядом с ней, брать ее за руку, но она больше не возвращалась к тому разговору. И он чувствовал ее правоту и ненавидел себя.

Лицо на площади было еще одной загадкой, отделявшей его от Анемы. «Уж не Адам ли это или бог, или то и другое вместе?» — спрашивал он себя. Но это никак не вязалось с образом мышления далаамцев.

Тяжелые черты одутловатого лица отражали волю и ум — это не был абстрактный портрет. Забытый скульптор, который создал этот бюст во времена, когда здесь стоял город из камня, имел в виду конкретного человека.

Йоргенсен невольно приблизился к Анеме. Он был на голову выше ее, а потому наклонился и вдохнул ее запах. Ему хотелось уничтожить разделявшее их расстояние. Он был бессилен изменить судьбу. В мире Йоргенсена игральные кости были брошены в первое мгновенье его существования. Ставка была сделана. Расстояние между ними не сокращалось, даже если он касался девушки. Даже если вдыхал запах ее кожи и полос, запах, который удивил его, — ведь женщины Федерации стремились уничтожить или подавить его. От Анемы исходил запах самой жизни.

На площадь выскочил мальчишка лет восьми, он катил перед собой шар, самый обычный деревянный шар.

Шар. Йоргенсен перевел взгляд с прыгающего по ступенькам шара на бюст у фонтана. Между ними существовала какая-то связь. Но какая? Если он найдет ее, то обретет свободу — он был уверен в этом.

Все остальное он получит в придачу. Он положил ладони на плечи Анемы.

Но разгадка не приходила.

— Пошли отсюда, — сказал он.

Йоргенсен часами беседовал, с Даалкином, Анемой и Даалной, матерью Анемы, с Буркином, Лоордином, Синевой, членами «семьи» Анемы. Они говорили о Федерации, об Игоне, о проблемах человека и его будущем. Йоргенсен часто отмалчивался, внутренне сожалея об этом — хозяева говорили с полной откровенностью. Он все еще не решался отвергнуть свою старую веру в Федерацию. Не мог отказаться от своего прошлого. И не осмеливался сказать им, зачем явился на Игону, туманно намекая на исследования.

Однажды, когда все разошлись, он остался в темной комнате вдвоем с Даалкином. Они не спеша потягивали пьянящий напиток, который хозяин налил в кубки из черного полированного дерева. Было истинным наслаждением поглаживать гладкое бархатистое дерево и вглядываться в радужные отблески напитка.

— Итак, — начал Даалкин, перегнувшись через стол, — что вы думаете о Далааме? Считаете ли вы, что мы действительно представляем большую опасность для Федерации?

Вопрос застиг Йоргенсена врасплох. Впервые с ним разговаривали так откровенно. До сих пор сдержанность далаамцев позволяла ему давать уклончивые ответы.

Он не стал отвечать прямо.

— Далаам — оазис счастья в Галактике, — осторожно начал он. — Ваше общество коренным образом отличается от общества Федерации.

— Я задал вам конкретный вопрос, — сказал Даалкин. — Вы можете ответить на него или нет? Когда вы пришли сюда, вас пожирали страх, ненависть, внутренний разлад. Вы были отравлены своим состоянием. Впрочем, вы и сегодня еще не совсем отошли от этого. Но по крайней мере вы можете сказать, что удостоверились в наших мирных намерениях?

— Не знаю, — ответил Йоргенсен. — Я почти не понимаю вас.

Он опустил щит. До сих пор его немногословие могло сойти за уверенность. А сейчас он предстал перед Даалкином в своем истинном обличье, обличье взрослого ребенка. Его даже не утешала мысль о том, что на Альтаире Даалкин чувствовал бы себя не лучше. Впрочем, уверенности в последнем у него не было.

— Во всяком случае, — добавил Даалкин, — ваши друзья, похоже, опасаются нас. Они некоторое время бродили по долине в окрестностях города, а теперь разбили лагерь у внешних ворот, на повороте дороги, ведущей к реке. Я не совсем понимаю, что они собираются предпринять, может, хотят совершить вылазку в город, чтобы «освободить» вас — ведь они уверены, что мы удерживаем вас насильно.

У Йоргенсена перехватило дыхание. Это был ответ на вопрос, который он не осмеливался сформулировать с первого дня пребывания в Далааме. Он верил, что остальным шести членам коммандос удалось остаться незамеченными.

— Вы чего-нибудь опасаетесь? — спросил он. — Вы хотите, чтобы я отправился к ним, успокоил их и попросил прийти сюда?

— Они не пойдут за вами, — отрезал Даалкин. — У них сложилось о нас странное мнение. Не думаю, что при нынешнем положении дел они могут повредить нам, но они хладнокровно рассматривают возможность нашего уничтожения.

Он говорил спокойно, как обычно, будто речь шла вовсе не о судьбе его города.

— Думаю, к ним следует отнестись как к безумцам, — добавил он после некоторого размышления.

Йоргенсен едва не выпалил, что в таком случае сумасшедшими надо считать почти все население Федерации.

— Вы показали им все ваше могущество, — сказал он. — И они, естественно, побаиваются вас.

Голос Даалкина стал резче.

— Ничего мы вам не показывали. Мы позволили вам предпринять все, что вы хотели, не собираясь вмешиваться. Однако мы знали, что ваша миссия состояла в уничтожении нашей цивилизации. Мы не собирались обороняться, во-первых, потому, что у нас нет средств, которые могли бы противостоять вашему оружию. По крайней мере тому, которым вы располагали по прибытии на Игону.