Непокорная красавица - [72]

Он прошел мимо Джека, как бы обдумывая его слова, потом снова к нему повернулся.

– Скажи, почему Лорелея солгала?

Джек скрестил руки на груди.

– Откуда мне знать? Я никогда не понимал женщин и их преданности.

Уолингфорд подвигал челюстью, потом глубоко вздохнул:

– Я знаю, что ты мне не поверишь, Джек. Но я очень сожалею о том, что сделал с тобой и твоей матерью.

Джек фыркнул:

– Ты прав, старик. Я тебе не верю.

На глазах у Уолингфорда блеснули слезы, он отвернулся и покашлял.

– Я хочу, чтобы ты знал: я действительно любил ее... и тебя.

Он и правда думает, что Джек ему поверит? Как он смеет даже произносить такие слова?

– Понимаю, – медленно сказал Джек, сдерживая закипающую ярость. – Вот почему ты нас бросил.

– Нет, – прорычал Уолингфорд. – Вот почему я был вынужден вас бросить.

Что этот дьявол имеет в виду? Наплевать, что бы там ни было.

– Ты думаешь, это все оправдывает? Освобождает тебя от вины? – Джек с отвращением скривил губы.

Уолингфорд смотрел на него с мукой на лице, и впервые в жизни Джек увидел в искаженных чертах нечто другое, кроме самодовольства и уверенности.

– Знаю, что нет. Я не прошу прощения, я заслужил твою ненависть. Видит Бог, я сам себя ненавижу.

Кровоточащие чувства адмирала заставили Джека помедлить.

– Тогда почему ты нас бросил?

– Потому что Шарлотта узнала о вас и пригрозила, что заберет Адриана и Джастина и уйдет от меня.

У Джека отвисла челюсть – такого он меньше всего ожидал. Этот ублюдок увез их на край земли и бросил без всякой поддержки, потому что его женушка могла отнять у него законных наследников!

– Что? – недоверчиво сказал он.

– Джек, я испугался. Она могла меня погубить. Желание ударить старика было таким сильным, что Джек сам не понимал, как сдержался. Хотелось проткнуть кишки этому подонку.

– И вместо этого ты погубил нас.

– Мне пришлось. – Адмирал настаивал, как будто мог сказать хоть что-то, что изменило бы отношение Джека. – Я понимал, что, если Маргарет будет в Англии, я рано или поздно окажусь у ее дверей. У меня был единственный выход – отправить ее туда, куда я не смогу вернуться.

Джек схватил его за горло.

– Я понял. Ты оставил нас в аду, потому что ты отъявленный негодяй. – Он сжал руки, наслаждаясь тем, как под ладонями оседает дряблая плоть. – Ну, так вот, могу отправить тебя туда же.

У Уолингфорда глаза полезли на лоб, он старался оторвать от горла руки Джека.

– Тебе не придется меня туда посылать, – говорил он с каждым вздохом, который ему удавалось втянуть через сжатое горло. – Я прожил в аду каждый день своей жизни. Не было часа, когда бы я не видел перед собой ваши лица – твое и Маргарет.

Джек прижал отца к стене и снова схватил за горло, дожидаясь, когда тот испустит последнее дыхание и на этом все будет кончено раз и навсегда.

– Вот почему ты пнул меня ногой в лицо, когда я умолял тебя отдать гинею за мою свободу?

Уолингфорд закрыл глаза.

– Боже всемилостивый, Джек, я не собирался так делать. Ты меня удивил. Я понятия не имел, что вы с матерью переехали, и вдруг ты смотришь мне в лицо. Я отреагировал не думая.

– И за это я тебя ненавижу.

– Я знаю, и для тебя будет утешением узнать, что я умираю.

Джек ослабил хватку.

– Что?

– Это правда. – Уолингфорд обеими руками уцепился за руку Джека. – У меня чахотка. Я кашляю кровью, врачи говорят, что мне недолго осталось. Вот почему я хотел поговорить с тобой. Я обеспечу тебя.

Джек с рычанием выпустил его. Он уже не разбирался в своих чувствах. Желание убить отца было сильно, как всегда, но появились другие чувства, и они приводили его в замешательство. Одно он знал наверняка: он ничего не примет от этого человека. Чтобы иметь возможность спокойно приходить на его могилу.

– Мне ничего от тебя не нужно, старик.

Уолингфорд величественным жестом одернул китель.

– Да, я уверен, что ты разбогател зато время, что грабил людей.

– Этому я научился, когда подыхал от голода в сточных канавах.

Уолингфорд поморщился, потом глубоко вздохнул, как будто успокаивал себя.

– Прекрасно, не бери. Я знаю, что это не облегчит мою совесть, не доставит радости тебе, просто я должен был это сделать.

Джек скривил губы:

– А что скажет милейшая Шарлотта?

Лицо адмирала затвердело.

– Меня не волнует, что она скажет. Она на долгие годы превратила мою жизнь в ад. Как ты думаешь, почему я хожу в море, зная, что умираю? Потому что мне лучше жить здесь, чем видеть ее рядом и слушать ее каркающий голос.

Джек невольно фыркнул. Хоть какая-то справедливость есть на этом свете.

– Когда ты улыбаешься, ты очень похож на мать.

Джек словно очнулся.

– Пожалуйста, ответь мне на один вопрос, – попросил Уолингфорд.

Джек с недоумением уставился на него – как он смеет о чем-то просить?

– Зачем ты вызвал меня сюда? – продолжал Уолингфорд. – Я подумал, что ты обо мне сожалеешь. Что тебе меня не хватает.

– Я хотел тебя убить.

– Я подумал, что после всех этих лет ты захотел примириться.

Джек не мог этого так оставить. Нет, пусть этот негодяй узнает правду.

– Ничего ты не понимаешь, – прорычал он. – Ты все у меня отнял – мать, безопасность, достоинство. Полгода назад ты поджег корабль «Белая голубка», помнишь?

– Да, помню. Корабль «Патриотов» вырвался из блокады, и я сделал все, чтобы защитить интересы короны. Почему тебя это трогает?