Непокоренный остров - [17]

Военком дивизиона требовал говорить людям только правду о положении на фронтах, как бы она ни была горька. Такая правда и вдохновляла бойцов и командиров дивизиона и укрепляла их веру в конечную победу над гитлеровскими захватчиками. Многие подавали заявления о приеме в партию, желая сражаться за последний форпост на эстонских островах коммунистами. Секретарь партийной организации дивизиона Белозеров почти ежедневно рассматривал на бюро два-три заявления. Только за последние три месяца количество членов партии увеличилось вдвое.

Не забывал Гусев и о повседневном досуге краснофлотцев. Разъезжала по острову гарнизонная кинопередвижка, имевшая лишь две кинокартины — «Чапаев» и «Валерий Чкалов». Каждую неделю с Ханко с оказией доставляли центральные газеты и журналы. Особенно популярна была небольшая по формату, издающаяся в базе газета «Красный Гангут», в которой рассказывалось о напряженных боевых буднях гарнизона на полуострове Ханко, а иногда печатались репортажи и с острова Осмуссаар.

Чтобы как-то заполнить длинные осенние вечера, когда особенно тоскливо и тревожно на душе краснофлотцев, Гусев через военкомов батарей и рот противодесантного батальона организовал группы музыкантов, куда приглашались все, кто умел играть на гармошке, гитаре или балалайке. Под музыку самодеятельных ансамблей бойцы в подразделениях пели народные русские, украинские, белорусские песни, песни времен гражданской войны. Создал Гусев и гарнизонный кружок художественной самодеятельности под руководством командира отделения подачи третьего орудия 90-й береговой батареи младшего сержанта Хамармера, прославившегося исполнением комических сценок. Когда в августе из Таллина на Осмуссаар прибыла фронтовая бригада артистов драмтеатра Краснознаменного Балтфлота, в концерте вместе с ними выступал и Хамармер. Руководитель бригады хотел забрать с собой способного младшего сержанта, но этому воспротивился командир батареи капитан Панов. Он резко отчитал командира отделения подачи, сказав, что тот призван служить на батарею, а не гастролировать по другим островам.

С Ханко катер МО доставил послание гангутцев, ханковцев барону Маннергейму, написанное в стиле знаменитого письма турецкому султану от запорожских казаков. Это был своеобразный ответ гарнизона Ханко на предложение маршала Финляндии Маннергейма, ярого приспешника Гитлера, сложить оружие.

Гусев тут же распорядился зачитать послание во всех подразделениях гарнизона.

Младший сержант Хамармер со своим кружком самодеятельности в лицах разыграл послание гангутцев Маннергейму, что вызвало бурный восторг зрителей и безудержный смех. Военкомы подразделений наперебой требовали к себе гарнизонных артистов, и краснофлотцы, хохоча до слез, шумно аплодировали исполнителям.

Со следующей оказией на Осмуссаар политотдел военно-морской базы Ханко прислал копию письма ханковцев москвичам. Гарнизон далекого Ханко был обеспокоен начавшейся битвой за столицу и теплым словом хотел воодушевить москвичей.

Гусев собрал у себя военкомов подразделений гарнизона, ознакомил их с содержанием письма и предложил зачитать его своим бойцам, а затем и подписать.

— Да, но письмо-то подписывают ханковцы, гангутцы, Никита Федорович! — возразил Усков. — А мы ведь скорее моонзундцы. Правомерно ли?

— Правомерно, правомерно, Василий Павлович, — успокоил военкома 314-й башенной батареи Гусев. — Были моонзундцами, верно, когда входили в состав Береговой обороны Балтийского района и защищали северный подход к острову Хийумаа. Теперь на законных основаниях можем считать себя гангутцами, потому что наш гарнизон входит в состав военно-морской базы Ханко, и надежность ее южного фланга зависит только от нас.

Сам военком дивизиона зачитывал письмо ханковцев в первой роте противодесантного батальона, где больше всего было бойцов — уроженцев Москвы.

— «Дорогие москвичи! — начал громко читать он текст притихшим краснофлотцам. — С передовых позиций полуострова Ханко вам — героическим защитникам советской столицы — шлем мы пламенный привет!

С болью в душе мы узнали об опасности, нависшей над Москвой. Враг рвется к сердцу нашей Родины. Мы восхищены мужеством и упорством воинов Красной Армии, жестоко бьющих фашистов на подступах к Москве. Мы уверены, что у ее стен фашистские орды найдут себе могилу. Ваша борьба еще больше укрепляет наш дух, заставляет нас крепче держать оборону Красного Гангута…»

Затаив дыхание, слушали бойцы первой роты противодесантного батальона звонкий голос батальонного комиссара, боясь пропустить хоть одно слово. В письме были выражены их мысли, их чаяния. Это был их отчет об успешных затяжных боях на самом западном рубеже прикрытия, их клятва на верность воинскому долгу.

А Гусев продолжал:

— «…Здесь, на этом маленьком клочке земли, далеко от родных городов и родной столицы, от наших жен и детей, от сестер и матерей, мы чувствуем себя форпостом родной страны… Для нас сейчас нет другого чувства, кроме чувства жгучей ненависти к фашизму. Для нас нет другой мысли, кроме мысли о Родине. Для нас нет другого желания, кроме желания победы…

Родина обогревает нас материнским теплом. Крепче сжимает винтовку рука, еще ярче вспыхивает огонь ненависти к фашизму, огонь решимости победить или умереть…»