Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время - [65]

Сторонники Алеандра пытались склонить Карла к задержанию «виттенбергского еретика» и применению инквизиционных «побудительных мер» (то есть угроз и пыток).

Тут, однако, произошло событие, которое сообщило делу новый поворот. В ночь с 19 на 20 апреля на одной из вормсских площадей был вывешен плакат. В нем говорилось, что четыреста благородных представителей немецкой нации поклялись не оставлять на произвол судьбы праведного Лютера и объявить войну князьям и папистам. «Я плохо пишу, но могу причинить серьезный ущерб, — грозил автор плаката. — 8000 человек могу я поднять в ружье. Башмак. Башмак. Башмак!»

Башмак, водруженный на шест или нарисованный на знамени, издавна был в Германии символом крестьянского восстания. Но во времена Вормсского рейхстага этим символом пользовались иногда и мятежные рыцари, призывавшие крестьян под свои знамена. При дворе императора решили, что плакат доставлен в Вормс людьми Зиккингена, повстанческий лагерь которого находился неподалеку. Угроза подействовала. В конце апреля Лютер по распоряжению императора был отпущен из Вормса на условии, что на обратном пути он не будет проповедовать.

21 мая рейхстагу был зачитан позорный Вормсский эдикт (обманно датированный 8 мая, чтобы обеспечить скорейшее его исполнение). Учение Лютера объявлялось компендиумом старых и давно таившихся ересей. Карл V приказывал, чтобы по прошествии 20 дней, в течение которых еще действовала его охранная грамота, Лютер был арестован любым из представителей германской имперской власти. Всему немецкому населению предписано было «не давать вышеуказанному Лютеру ни постоя, ни приюта, ни пищи, ни питья, ни лекарства… Его сообщники, покровители, приверженцы и последователи также должны по воле императорской низлагаться, арестовываться, лишаться имущества». И еще повелевалось, чтобы «сочинений Мартина Лютера никто не продавал, не покупал, не читал, не держал в доме, не переписывал, не печатал и не дозволял печатать другим…».

Вормсский эдикт был камнем, который империя положила в протянутую руку немецкой реформации. Исполнение этого документа Германия саботировала. Сам реформатор еще до его оглашения получил укрытие от имперской опалы. У кого? Да опять же у своего хитрого патриархального князя.

Лютер возвращался в Виттенберг. В пути, где-то подле Альтенштейна, его повозку настигла группа вооруженных рыцарей. Спутник Лютера, монах-августинец, нырнул в придорожные кусты. Сам Лютер остался на месте; он ждал своей участи, прижав к груди Библию. Рыцари с громкими ругательствами вытащили доктора Мартинуса на грязную дорогу и поволокли за собой. Лишь после того, как повозка совсем скрылась из виду, они дали Лютеру опомниться и водрузили его на лошадь. Лесными тропами всадники добрались до замка Вартбург (выездного поместья курфюрста саксонского), где Лютер был дружески встречен комендантом Берлепшем. Комендант принес извинения за только что разыгранный спектакль.

Похищение было совершено по воле Фридриха Мудрого, который, однако, не пожелал знать, где именно будет содержаться похищенный Лютер. Он лишь намекнул, что монаха следовало бы куда-нибудь упрятать до будущего рейхстага, к которому император Карл повзрослеет и, бог даст, станет разумнее.

Когда вести об исчезновении Лютера дошли до Вормса, Саксонский Лис честно и искренне заявил императору и дворянам, что он не знает, где находится его злосчастный подданный.

Между тем народное возбуждение достигло предела. В ряде городов произошли манифестации и расправы над священниками. Неспокойно было даже в среде собравшихся в Вормсе имперских чинов. В канун оглашения нового эдикта Алеандр сигнализировал в Рим: «…вчера поступило вдруг новое письменное сообщение, что Лютер найден мертвым в рудничном забое; он заколот шпагой. По этому поводу здесь началась большая суматоха, причем ополчаются против моей персоны».

Что касается печали, охватившей Германию, то ее ярко выразил великий нюрнбергский художник Альбрехт Дюрер, с которым Лютер лично познакомился во время своего бегства из Аугсбурга в 1518 году. В «Дневнике путешествия в Нидерланды» Дюрер писал: «Пусть каждый, кто читает книги доктора Мартина Лютера, видит, как ясно и прозрачно его учение, ибо он учит Святому Евангелию. Поэтому их надо держать в большом почете, а не сжигать. Лучше бы бросить в огонь его противников со всеми их доводами, всегда сражавшихся против истины и желавших из людей сделать богов… О боже, если Лютер мертв, кто отныне будет так ясно излагать нам святое Евангелие? О господи, что бы он мог еще написать нам за десять или двадцать лет! О вы, набожные христиане, помогите мне все достойно оплакать этого человека, исполненного духа божьего…»

Народное сознание довело легенду о смерти Лютера до предельной драматической выразительности: родились слухи, что он захвачен и распят врагами евангельской истины.

На гравюрах, распространявшихся по Германии, Лютера изображали с нимбом вокруг головы. Многие верили, что небо покарает папистов за его убийство. «Иисус Христос умер от первосвященников… — рассуждал Дюрер. — И как некогда, господи, ты повелел разрушить за это весь Иерусалим, так же разрушишь ты и эту самовольно захваченную власть римского престола». Исчезнувший монах-августинец вырастал в народном сознании в «непобедимого еретика» (считается, что это наименование первым дал Лютеру нидерландский чернокнижник Агриппа Неттесгеймский).