Непобежденные. Кровавое лето 1941 года - [14]

– Бегом! Бегом! – услышал Вольхин сзади голос ротного.

– Взвод! Бегом! Не отставать! – крикнул Вольхин своим.

Метров триста роты прошли на одном дыхании.

«Почему не стреляют? – беспокоился Вольхин. – Неужели в деревне немцев нет?» И вглядывался в дома, силясь разглядеть между ними человеческие фигуры.

Почему-то появилось желание упасть и осмотреться.

И вдруг, как-то неожиданно резко в утренней тишине, сначала короткими, пристрелочными, потом длинными, с церкви, что белела среди деревьев, ударил пулемет, и почти одновременно Вольхин услышал сухой треск явно автоматных очередей, сразу из нескольких точек. Атакующие частью залегли, частью еще бежали, беспорядочно, но все чаще стреляя из винтовок.

Вольхин упал, но, вскинув голову, стал быстро оглядывать поле, с удивлением понимая, что он не видит своих бойцов. Но нет, вот впереди, и справа, и слева, только приглядеться – наши.

– Вперед! Вперед! – голос ротного сзади. – Не лежать! Бегом! Бегом!

И Вольхин, пересохшим вдруг голосом, тоже закричал:

– Взвод! Вперед! – И видя, как пригибаются, но все же бегут его бойцы, тоже поднялся и побежал.

Над головой с тихим, но жутким шелестом пролетел снаряд, справа и слева раздались гулкие орудийные выстрелы – это «сорокапятчики» били с коротких остановок.

Впереди с коротким резким свистом ударила в землю пулеметная очередь, и Вольхин упал. Залегли, увидел он краем глаза, и его бойцы. Еще несколько очередей простучало по земле совсем рядом.

– Взвод! – привстал Вольхин на корточки. – Перебежками, справа, слева по одному – вперед!

Цепочка бойцов, падая через каждые пять-семь метров и откатываясь от места падения, продвинулась еще метров на сто.

Несколько человек правее Вольхина из соседнего взвода уже лежали далеко позади и не двигались. Двое по-рачьи пятились назад. Вольхин что-то крикнул им, поднялся и зигзагами пробежал вперед еще метров пятьдесят.

Первые дома деревни были совсем близко, но цепь роты расстроилась. Один взвод отстал метров на сто, люди лежали, взвод Вольхина вырвался вперед, а правофлангового за возвышенностью вообще не было видно.

Лейтенант Вольхин видел, что из его взвода далеко позади остались двое, но другие, кто перебежками, кто ползком, все же продвигались вперед.

По ним из-за плетня часто и густо стреляли три автоматчика. Вольхин прополз в цепь, лег рядом с сержантом Фроловым:

– Николай! Видишь его, гада?

– Вижу, командир, да никак не снимем, – ответил Фролов, вдавливая обойму в магазин.

Двое немцев поднялись из-за плетня и, пятясь, прижимая к животу автоматы, стреляли, казалось, прямо по глазам. Вот один из них дернулся, согнулся, роняя автомат, и неловко упал боком. Другой повернулся спиной, но тоже упал, не добежав до хаты несколько метров.

Еще бросок вперед, Вольхин увидел, что с ним справа и слева бегут человек десять.

– Командир, держи первый трофей! – подал Фролов Вольхину немецкий автомат. – Хотя нет, бери лучше мою винтовку.

Вольхин засунул пистолет в кобуру, взял винтовку, передернул затвор.

– Давай вдоль стенки! – махнул он рукой кому-то из своих бойцов.

Проползая между грядками с луком к дому, Вольхин озирался по сторонам, вслушиваясь в треск выстрелов справа и слева. Длинными очередями бил пулемет, сзади совсем близко бухала пушка. В висках стучало, пот заливал лицо, хотя он то и дело вытирал его рукавом.

«А-а-а!» – услышал Вольхин и сразу увидел, как дернулся всем телом, взмахивая руками в стороны, его боец Урюпин, бежавший вдоль стенки дома. Немец, выскочивший из-за угла, дал по нему очередь, но и сам рухнул от пуль, выпущенных из трех-четырех винтовок.

Лейтенант Вольхин выскочил за угол на улицу и почти нос к носу столкнулся с немцем. Тот отпрянул, поднимая автомат, но Вольхин выстрелил, не целясь, и в прыжке ударил его штыком в живот. Ощутив, как штык входит в мягкое, он быстро выдернул его, а немец, открыв рот и округлив глаза от боли, сел, потом повалился на бок, подбирая ноги к животу. Вольхину стало не по себе и так противно, что его даже передернуло.

Кто-то потащил его за руку назад к дому.

– Не видишь?

Справа из-за соседнего дома выполз, густо давая газ, темно-зеленый бронетранспортер. Он развернулся на месте, встал и дал длинную и ровную очередь вдоль улицы, поднимая фонтанчики пыли. Потом деловито развернулся и начал бить густыми очередями куда-то вправо.

Вольхин, его сержанты Фролов и Мухин и еще несколько бойцов залегли за плетнем у дома. Немец, которого Вольхин ударил штыком, лежал впереди на дороге, все еще медленно перебирая ногами. Другой, убитый раньше, валялся сзади, лицом в небо. Вольхин поймал себя на мысли, что смотрит и старается запомнить этого немца: длинное лицо, тонкий нос, впалые щеки, рот в оскале, из-под расстегнутого на груди ворота торчат рыжие волосы. Сапоги короткие, в пыли, каблуки почти новые. «Так вот вы какие, фашисты…»

– Умер наш Урюпин, – услышал Вольхин. – Кончился…

Возле убитого на корточках сидели двое, Борисов и Новиков. Вольхин поднялся, подошел к ним.

– Еще жил немного… Смотри, прямо в грудь попал, – с болью произнес Борисов.

Вольхин посмотрел на Урюпина и, если бы не пятна бурой крови на груди, ни за что бы не поверил, что он мертв. Лицо его не было искажено болью, а волосы еще тихо шевелились от ветерка.